– Мы еще не…

– Так чего ты ждешь? Такой мужчина – надо брать!

– Бека, не смейтесь!

– А я и не смеюсь. Неужели ты думаешь, что не заслужила спокойствия и счастья?

– Наверное… Я просто кое-что узнала о себе и не думаю, что вот прямо сейчас готова к отношениям.

– Правда? – Бека тут же стала серьезной, подсела к столу, прекратив хлопотать у плиты. – Расскажешь?

Я кивнула. Естественно, я не могла рассказать ей все. Тайны клана и полицейского расследования останутся неприкосновенными. Но, возможно, эта мудрая женщина даст мне дельный совет, поддержит, а я заодно смогу избавиться от этих совершенно лишних эмоций.

– Понимаете, я все-таки не хотела становиться вампиром, – сбивчиво начала я. – Я видела карточку с оттиском своего изображения, и там такая милая добрая девочка, не то что сейчас… В общем, у меня был муж, он меня обижал, а потом и вовсе продал вампирам в счет карточных долгов. А я ничего этого не помню!

Вампиры не плачут? Бред! Слезы сами потекли по щекам, и я отвернулась к окну.

– Вайлет, посмотри на себя, посмотри, какой ты стала. – Бека обхватила мои ладони своими. Она умела говорить сочувственно, но без жалости, а еще она одна из самых умных и здравомыслящих людей, которых я знаю.

– И какой? Я стала жесткой, холодной, целеустремленной, а той девочки больше нет.

– Ты сделала все, чтобы выжить в вашем мире, – это раз, – резко и безапелляционно заявила женщина. – Тебе совершенно не за что себя винить. Та хрупкая наивная девочка в нем бы не выжила, согласись.

– Наверное, – я неуверенно кивнула, потому что она ждала ответа.

– И еще, раз ты говоришь, что твой бывший муж с тобой плохо обращался, вряд ли та ты продержалась бы долго. Та добрая девочка либо сломалась, либо превратилась бы в обозленную на жизнь и людей женщину. Поверь, я такое видела много раз. Ты должна принять факт, что стала другой. Не плохой, а просто не такой, как была. И тебе это сделать гораздо проще.

– Потому что я не помню?

– Если бы помнила, внутренние противоречия могли бы уничтожить тебя.

– Я хотела бы помнить ее. Ведь она умерла, и никто даже не пожалел о ее смерти. В полиции решили, что я утонула, дело так толком и не расследовали. Да кому нужна сирота?

– Поэтому твоему мужу так легко было все устроить?

– Да. Никто даже не искал тела, я оказалась никому не нужна.

– Вайлет, мне жаль ее, но тебе нужно двигаться дальше. Она не ты. У тебя есть друзья, коллеги, твой покровитель, в конце концов.

– Но им тоже нужна не я. Вернее, я, но… им нужно кое-что от меня, а я сама им безразлична. Они просто хотят меня использовать! – меня затрясло, и я из последних сил выдавила: – Бека, это может быть опасно, я плохо себя контролирую.

– Ничего, ничего. Вот, – она пододвинула ко мне чашку, к которой я даже не притронулась, – выпей, кофе меня всегда успокаивает. Его аромат, а я туда добавляю веточку таньма, всегда будит во мне воспоминания о хорошем.

Я осушила чашку в два глотка. Кофе у Беки действительно был великолепный, и от него всегда думалось легче.

– Возьми, – женщина указала на тарелку со сладкими булочками, – на сытый желудок думается лучше.

– Спасибо. – Я и правда стала стремительно успокаиваться. – Простите, не знаю, что на меня нашло.

– Зато я знаю. Ты всегда держала себя в руках, не давала эмоциям взять верх, но иногда эта чаша переполняется. Навалилось слишком много, и такие вот стойкие солдатики, как ты, просто ломаются, потому что не могут найти выхода для своего недовольства и боли. Не привыкли к этому. Это хорошо, что ты догадалась прийти сюда.

– Ноги сами пришли, – буркнула я.

– Вот видишь, иногда нужно подчиниться инстинктам, а не своей умной голове. Скажи, что они тебе говорят сейчас?

– Что я сгущаю краски? Да, наверное.

– Оглянись вокруг себя, Вайлет, возможно, не все хотят тебя использовать?

– Не знаю. Мне надо подумать.

– Думай. Я тебя не прогоняю, можешь остаться здесь ночевать.

– Спасибо. – Теперь уже я осторожно сжала морщинистую руку женщины. – Боюсь, меня скоро начнут искать, нужно возвращаться. Спасибо вам, Бека, за все. Вы мне очень помогли, правда.

Я сморгнула последние слезы, поднялась, обняла женщину и пошла к выходу. Эмоции схлынули, и теперь я могу обо всем подумать в спокойной обстановке. Я справлюсь, всегда справлялась. И разберусь со всем, что происходит.

Добежав до города, я остановилась на, так сказать, распутье – предстояло решить, куда идти. На занятия в Академию я опоздала, да и настроения учиться особо не было. В особняк Даркнелла? А что там делать? Даже спать мне теперь не хочется, а наразмышлялась о прошлом и так сегодня вволю. Что-то больше не хочется.

Вот так методом исключения я и поехала в участок. К тому же как раз мимо проходил дилижанс, идущий в административный район.

На этот раз напарник был на месте, но, честно говоря, видеть его не хотелось.

– Ты где была? Мы уже хотели розыск объявлять, думали, тебя похитили.

– Где я была – не твое дело, – резче, чем хотела, ответила я. – Лучше расскажи, почему от меня скрыли информацию о моем прошлом?

Катл показательно тяжело вздохнул, но взгляда не отвел.

– Напиши милорду Даркнеллу, что с тобой все в порядке, а то он уже собирался идти к Гарольду выяснять отношения.

– У него сейчас занятия.

– Напиши сейчас, он ждет.

Я пожала плечами, решив не спорить, достала новенький телефограф, который у меня так и не отобрали после тоннелей, и быстренько настрочила пару предложений.

– Доволен? А теперь ответь на вопрос!

– Что-то ты обнаглела совсем, дорогая напарница, – ведьмак горестно вздохнул и закатил глаза, увидев мое, видимо, зверское, выражение лица. – Да не скрывал я ничего, ясно! Эта информация пришла только два дня назад. Я сразу же хотел тебе сказать, но с этим новым делом замотался и забыл.

Вот в это верю, в этом весь Катл. Дай ему новое дело, и он забудет спать и есть, не то что сказать напарнице, что разузнал о ее жизни.

– Извини, мне правда жаль, что так получилось. Да и вообще…

– Ладно, проехали.

– Ну раз проехали, значит, я должен тебе сказать кое-что. Если еще раз забудешь закрыть кабинет, напишу докладную Донахью, поняла?

– Извини, я… – замялась, не зная, как оправдаться, ведь он прав. Мои эмоции – мое личное дело, а работа есть работа.

– И что вот с тобой делать? Даже отругать толком нельзя, ты сразу такой виноватой выглядишь, что отпадает всякое желание учить тебя уму-разуму.