— Адвокат уверял, что сегодня. Если, конечно, каких форс-мажоров в последний момент не возникнет.

— Не возникнет. Не переживай: пойдет твой вице-друг свидетелем.

— Думаешь?

— Уверен. Если, конечно, не расколят. Но я бы на его месте не раскололся.

— Значит — свидетель?

— Понятное дело… Ну так а от меня чего ты хочешь, Брюнет?

Виктор Альбертович вышел из-за стола, принялся возбужденно ходить по кабинету. Ковролин скрадывал звук шагов.

— Чего хочу?!.. Чего хочу? Правды я хочу. Меня же менты прессуют, меня в газетах полощут. У меня контракты под угрозой срывов. У меня была назначена встреча с губернатором — хрен! Отменили… ты понимаешь?

— Понял.

— Ну так возьмешься?

— Возьмусь. Считай, меня тоже позвал трубный глас.

Последние слова Петрухин произнес безо всякой иронии или, упаси боже, пафоса. Его и в самом деле поманил глас — но не коммерческий, как в свое время у Брюнета, а — ментовский. Довольно трудно объяснить, что это такое. Пожалуй, в чем-то сродни инстинкту охотничьей собаки.

— Что от меня потребуется? — тотчас поинтересовался Брюнет, привыкший решать вопросы делово и конкретно.

— На первом этапе немного: всю какая есть информацию по Нокауту, Игорю Строгову и охраннику… Как бишь его?

— Черный. Такая вот забавная фамилия. Офицер. К слову, у нас в офисе основной костяк охраны — флотские офицеры. Это мы по связям Игоря вербовали. Люди с высшим образованием, без хамства, без понтов. Хотя бы могут нормально пообщаться с посетителями…

— Толково придумано. Значит, запишешь мне координаты этого Черного. Далее — деньги на оперрасходы, на мобильную связь. Транспорт. Ну и… И — напарник. Одному это дело лопатить нереально.

Брюнет повеселел и снова упал в кресло, громко хрустнув итальянской кожей:

— С информацией просто: получишь все — от личных дел до общих сплетен. Хрен им между! С деньгами еще проще. Сколько потребно?

Сколько было Петрухину потребно, по правде сказать, он и сам не знал. А потому ляпнул наугад:

— Тысяч пять.

Брюнет покачал головой и достал бумажник. На столешницу легли десять пятисотенных зеленых бумажек. С напускным, хотя это было и непросто, равнодушием («Э-эх, кабы в уголовном розыске так легко давали деньги на оперрасходы!») Дмитрий сгреб купюры, сунул их в карман.

— Теперь, что касается транспорта… — Виктор Альбертович задумался. Впрочем, ненадолго: — А давай-ка ты строговского «опеля» забирай: хочешь, вместе с водителем, не хошь — бери пустую… Правда, сегодня я его в область отправил, но с завтрашнего утра, считай, он в полном твоем распоряжении… А вот что касается напарника — это ты, Борисыч, сам решай. Тут я тебе не советчик…

* * *

Спустя примерно час Петрухин вышел из офиса «Магистрали» с деньгами на кармане и с увесистой пластиковой папкой под мышкой…

Оставалось найти партнера.

И Дмитрий уже знал, где станет его искать…

Где-то на севере еще оставалась светлая полоска, а с юго-запада на город уже тянуло низкие, косматые, как брови легендарного генсека, тучи. Потихонечку начинался дождь. И хотя плохая погода для бомбежки — самое то, Леонид решил, что на сегодня, пожалуй что, и хватит. Все равно всех денег не заработаешь, а он и без того отмантулил за баранкой без малого шесть часов. Опять же — жутко разболелись спина и шея. Не то что к непогоде, а скорее всего просто с непривычки: ведь к тому моменту, пока следователь Купцов не получил прокурорский пинок под зад и с треском не вылетел из органов, он не так уж и много времени проводил за рулем. Как-то всё больше на казенном транспорте перемещался. Ну а теперь вот, что называется, жизнь заставила.

Заложив полукруг на площади Стачек, Купцов вывернул на Старо-Петергофский проспект и через несколько минут нырнул в знакомую до каждой выщерблинки на кирпиче арку, зачалившись во дворе-колодце. В этом, на первый взгляд мрачном, без единого деревца, дворе прошли детство, юность и «университеты» Купцова. И, судя по отсутствию в обозримом будущем каких-либо «судьбообразующих» перспектив, здесь же грозили нагнать-настичь его зрелость, старость и прощальный вынос ногами вперед.

Ну да не будем о грустном!..

…На лавочке возле купцовского подъезда, нахохлившись как простуженный воробей, сидел какой-то мужик и тянул из баночки пиво. Его можно было принять за классического алкаша, коих в этих, некогда рабочих, кварталах Нарвской заставы всегда подвизалось немерено и которых Купцов время от времени шугал со двора. Не по злобе, а исключительно в санитарно-профилактических целях — чтоб не ссали по парадным. Вот только у ног мужика стоял пузатый, до отказа набитый продуктами пакет из не самого дешевого сетевого магазина. Так что в итоге Леонид решил, что товарищ сей явно заявился к кому-то в гости, да вот только хозяев дома не застал.

К слову, так оно и вышло. В смысле действительно «явился» и «не застал». Но не «кого-нибудь», а персонально Купцова.

— Здоро́во! — со скамейки навстречу поднялся… Петрухин. — Как отбомбился, майор? Жертвы, разрушения есть? Честно говоря, задубел тут, тебя дожидаючись.

— Оп-па! Ну здорово, капитан… Каким ветром?

— Холодным, Лёня. Да еще и с дождем. Трубка у тебя отключена, в хату — суровая сестрица не пущает… Вот, приходится, как последнему лоху, на лавочке отсвечивать.

— Ах да, вы же не знакомы! А Ирка у меня барышня бдительная. Сам воспитывал, — улыбнулся Купцов и машинально осмотрелся. — А где ты свою «ласточку» оставил? Я к тому, что хотя бы в машине дожидался.

— А «ласточка моя», Лёня, с весной улетела, — помрачнел лицом Петрухин. — Только не в сени, а строго в противоположную сторону. И не одна, а с лапочкой внутри.

— Не понял? Это ты про Натаху, что ли?

— Про нее.

— Вы чего, поссорились?

— Все хужее, друг мой Горацишвили. Все гораздо хужее.

— Да ну?! Не может быть!

— Ага… Он долго думал «быть не может», пока в говно не ткнули рожей!.. Вишь как: раньше барышень кавалеры на тройках похищали. А теперь барышни деловые стали — сами за вожжи берутся. И — к кавалеру. С лихим посвистом… Впрочем, не все так плохо. Тоскливее было бы остаться при машине, но без крыши над головой.

— Да-а… Дела-а… — посочувствовал Купцов. — Ладно, пошли, что ли, греться? Хотя… Надо бы, наверное, сначала в магазинчик заскочить. За сугревом.

Петрухин глянул на старого приятеля с оттенком снисходительного превосходства:

— Спокуха, майор! Экс-уголовный розыск всегда готов дружески протянуть свою волосатую лапу экс-следствию. Держи! — Он протянул Купцову тот самый пакет, в который Леонид, не удержавшись, тут же заглянул.