— С чего бы вам хлопотать за меня? — с нескрываемым недоверием спросила Аморе, хотя прекрасно понимала мотивы леди Каслмейн.

Барбара Палмер поднялась с кресла и нервно заходила взад-вперед по гостиной.

— Разумеется, такой вопрос не мог не возникнуть у вас! А между тем беда в том, что Франсис Стюарт, эта простенькая мордашка, эта дерзкая девчонка, намертво вцепилась в короля когтями. И, к своему стыду, я вынуждена признать, что одной мне с ней не справиться. Вы должны вернуться ко двору, Аморе!

— Да, но король не любит меня. Я всегда была для него лишь развлечением, не более, — трезво рассудила Аморе.

— И несмотря на это Карл обожал проводить вечера в вашем обществе, когда был не в духе. Вы умели отвлечь его от нелегких мыслей. А одержимость его этой недозрелой святошей день ото дня становится все невыносимее. И поскольку она отказывает ему, Карл день ото дня становится все мрачнее. Вы знаете, как себя с ним вести, когда он в дурном настроении, я — нет! Мы сразу же начинаем ссориться. Опасаюсь, как бы он в припадке отчаяния не стал добиваться от королевы согласия на развод и не предложил руку и сердце этому ничтожеству Франсис. Тогда она добьется того, чего так желает. Этого нельзя допустить! И если мы с вами будем держаться вместе, то сможем помешать этому.

Аморе погрузилась в размышления. Так вот, оказывается, что не дает покоя леди Каслмейн. Она страшилась, что король сделает супругой ту, которую вожделеет, а прежнюю любовницу сдаст в архив! Такое унижение ее гордыне не вынести, вот она и решилась на отчаянный шаг — взять себе в союзницы соперницу.

— Так вы намерены вернуться ко двору? — нетерпеливо спросила Барбара.

— Конечно, — ответила Аморе. — И весьма признательна вам за помощь.

С чувством нескрываемого облегчения леди Каслмейн вновь опустилась в кресло.

— Хорошо. Я передам Карлу соображения, которыми вы руководствовались, чтобы остаться в Лондоне. А теперь расскажите-ка мне о вашем ирландце-ландскнехте. Каков он в любви?

Аморе невольно передернуло, но она не подала виду. У нее возникло чувство, что она заключила пакт с самим дьяволом.

Как и обычно по утрам, Ален, покорившись судьбе, не в силах разлепить веки после сна, охая и вздыхая, поднялся с постели. Раскрыв окно и выглянув на темную еще в этот ранний час улицу, он основательно зевнул, словно собрался проглотить ее, и стал стягивать с себя ночную рубашку. В этот момент к нему в комнату зашла Молли.

— Доброе утро, сэр, — от души пожелала она. — Я принесла вам горячей воды. Доктор Фоконе сказал, чтобы я не дожидалась, пока вы проснетесь, а не то вас вообще не вытащишь из постели.

— Как любезно с его стороны, — сыронизировал Ален. Впрочем, присутствие молоденькой служанки явно взбодрило его. Стоило ему приглядеться к ее округлым формам, как в чреслах стал разгораться огонь.

— Молли, ты поставь кружку да присядь ко мне, — медовым голосом попросил он.

Служанка послушалась и подошла к кровати, на краю которой сидел Ален. Тот, не раздумывая долго, подвинулся и обнял девушку за талию. Потом его рука скользнула под толстую шерстяную юбку, благополучно преодолела преграды в виде льняных нижних юбок и, наконец, коснулась, бархатной кожи Молли.

Девушка, хихикнув, игриво произнесла:

— Но, мастер Риджуэй, в такую-то рань!

— При чем тут время? — ухмыльнулся он в ответ.

Молли не сопротивлялась, пока ласки Алена ограничивались руками. Но едва он попытался задрать юбку повыше и усадить ее к себе на колени, как девчонка ударила его по рукам и вырвалась.

— Вы же знаете, что ничего такого у вас не выйдет! — прошипела она. — Или желаете, чтобы я в подоле принесла?

— Конечно, не желаю, — упавшим голосом ответил Ален. — Ладно, ладно, иди, злюка ты эдакая, и оставь меня наедине с моими муками.

Молли тут же выскользнула прочь, едва не столкнувшись с Иеремией, который уже собрался войти к Алену.

— Вы неисправимы! — строгим голосом отметил иезуит. — Удержу на вас нет!

— Вам этого не понять! Вы книжный червь, а не человек из плоти и крови. И всегда были таким. А мне временами необходимо прикоснуться к теплому женскому телу.

— Если вы без этого не можете, тогда женитесь! Но не ставьте под угрозу спасение души.

— Я не создан для брака, и вы это знаете! — разгорячился Ален. — Для меня нет ничего важнее моей работы хирурга. А жена и дети только помешают мне посвящать всего себя без остатка работе. Нет, я никогда не женюсь. Ни за что на свете!

— Поверьте, я всерьез тревожусь за вас, неужели это трудно понять? — стоял на своем Иеремия.

— Я это понимаю. Но вот вы не желаете меня понять. Впрочем, возможно, вы просто не способны на это.

Иеремия суровым взором оглядел друга, после чего решил сменить тему.

— Я собрался сходить к Лэкстонам, увидеться с девушкой и расспросить ее кое о чем. Составите мне компанию?

— С удовольствием, — согласился Ален и стал умываться.

Когда они добрались до лечебницы мастера Лэкстона на Дак-лейн, им отворила женщина средних лет, поразительно похожая на убитую повитуху. Это была ее родная сестра Элизабет, старая дева, так и не сумевшая выйти замуж, которую скрепя сердце терпел в своем доме муж покойной сестры. Но поскольку она была единственной родственницей жены, ему ничего не оставалось, как взять ее под опеку. Выяснилось, что в доме нет ни мастера Лэкстона, ни его сына, что несколько успокоило Алена.

— Нам бы очень хотелось побеседовать с вашей племянницей, если можно, — церемонно обратился к Элизабет Иеремия.

Свояченица лекаря недоверчиво смотрела на пришедших.

— Вот вас я знаю, мастер Риджуэй, а с вами кто?

— Доктор Фоконе, врач, — пояснил Ален.

— Врач, говорите? Тогда я, так и быть, разрешу вам. Хотя это неслыханное дело — двое мужчин в спальне у девочки.

— А что, ваша племянница занемогла? — встревоженно спросил Иеремия.

— Да, со вчерашнего дня. Ее рвало, живот болел и голова кружилась.

Эпи лежала под толстым шерстяным одеялом. Девушка выглядела побледневшей и измученной. Иеремия присел на краешек ее кровати.

— Как вы, мисс Лэкстон? — участливо спросил он.

Она взглянула на него полузакрытыми глазами.

— Почему вы здесь?

— Хотелось поговорить о вашей матери, — пояснил Иеремия. — И тут мне сообщили, что вы разболелись. Давайте я вас осмотрю, если позволите.

Девушка в ответ лишь обреченно кивнула. Под бдительным тетушкиным оком Иеремия приложил руку ко лбу, затем, приподняв покрывало, осторожно ощупал живот. Энн пару раз вздрогнула, но ничего не сказала.