Он взял морковку и потряс ее так, словно это был монах Жуакин.

— Нужно было быть умнее, — сказал он с горечью.

— Кое-кто из тех, с кем ты ведешь дела здесь, тоже могут создать большую проблему, — заметила Ана. — На твоем месте, Баптиста, я была бы поосторожнее.

— Думаю, мне лучше всего быстро исчезнуть.

— Сядь. Я принесу тебе вина, и мы подумаем, что тебе лучше сделать, — сказала матушка Родриге.

Аструх де Местр, торговец, банкир и умный, весьма уважаемый член совета, управлявшего еврейским кварталом Жироны, удобно устроился за столом под деревом во дворе Исаака вместе с хозяином. Дневная жара понемногу спадала, и они в своем тенистом убежище наслаждались приятной прохладой. На столе стояли кувшины с вином, водой и освежающим напитком с мятой и резким, кислым апельсиновым соком. На тарелочках лежали оливки, орехи и фрукты, свежие и сушеные. В фонтане струилась вода, также освежая воздух; с наступлением вечера птицы — на воле и в клетках — начали петь.

— Превосходный вечер, — сказал Исаак. — Я чувствую это и в воздухе, и даже в костях.

— Да, — подтвердил Аструх, налив себе вина и добавив в него щедрую порцию воды. — Давайте, налью вам вина, — сказал он и, не дожидаясь согласия, налил так же, как и себе.

— Однако мне не нравится звучание вашего голоса, сеньор Аструх, — сказал Исаак. — Думаю, вас что-то беспокоит. Надеюсь, я ошибаюсь. У вас дома все в порядке? Жена? Дети?

— Все хорошо, слава богу, — ответил Аструх. — У меня есть заботы, но пустяковые, особенно когда вы напоминаете мне о том, что действительно важно — о моей семье, моей общине.

— Тем не менее они, должно быть, достаточно серьезны, чтобы вызвать дрожь в голосе, — сказал врач. — Хотите поговорить о них? Или забыть? Предлагаю сыграть в шахматы — но вам придется отдать мне пешку, так как вы играете лучше Его Преосвященства.

— Исаак, друг мой, я пришел поговорить о своих небольших затруднениях — злоупотребить вашей добротой и получить совет. Потом мы сыграем партию, и я уступлю вам две пешки.

— Превосходно, — сказал Исаак. — Итак, в чем дело?

— Из-за злополучной смерти Гвалтера Гутьерреса я оказался в очень трудном положении.

— Вы? — удивился Исаак. — Каким образом?

— Я недавно одолжил этому человеку крупную сумму денег, — заговорил Аструх своим сухим, четким голосом. — Никаких проблем с этим займом я не предвидел. Деловые отношения существовали у нас на протяжении многих лет. Начав расширять свою торговлю, сеньор Гвалтер часто занимал у меня небольшие суммы, чтобы продержаться, пока не появятся деньги — заплатить работникам или купить кожи лучшего качества. Вскоре он достаточно преуспел, чтобы создать собственные накопления. Он занимал реже, но более крупные суммы на особые проекты — к примеру, чтобы построить склад побольше. Однако его поведение, когда он брал в долг, никогда не менялось. Он скрупулезно выполнял свои обязательства, безо всяких жалоб или отговорок.

— Приятно иметь дело с таким человеком, — сказал Исаак.

— Вы правы, — согласился Аструх. — Четыре дня назад он пришел ко мне. Сказал, что хочет одолжить большую сумму на какой-то совершенно особенный проект. Думал, сможет вернуть долг через месяц. От силы через два. Я не спрашивал его, что это за проект. В этом не было нужды. Гвалтер всегда одалживал у меня деньги по весьма основательным причинам, и мы доверяли друг другу полностью.

— Он написал расписку? — спросил Исаак.

— Конечно, — ответил Аструх. — Он всегда писал расписки. Однажды, когда он очень спешил, я сказал ему, что сам напишу расписку и отправлю ему на подпись. Он ответил, что по пути домой его могут убить и что тогда будет с моими деньгами? — Аструх умолк и отпил глоток вина. — Вот таким человеком был Гвалтер.

— Тогда я не совсем понимаю ваше затруднение.

— Исаак, Исаак, вы еще не все знаете. Проблема в размере займа. Я ссудил ему больше, чем мог сейчас себе позволить, потому что он надежный человек. И если эта крупная сумма, как говорят, похищена у него, то какова вероятность, что я получу свои деньги обратно? За последние четыре часа мне называли несколько сумм похищенного — все они сильно разнятся. Вы знаете эту сумму.

Исаак немного помолчал.

— Знаю, — неуверенно сказал он. — Видите ли, мне назвали эту цифру по секрету, она не должна стать широко известной.

Аструх раздраженно махнул рукой.

— Только назовите мне эту сумму, Исаак, ни одна живая душа от меня о ней не узнает.

— Пятнадцать тысяч золотых мараведи.

— Пятнадцать тысяч, — повторил Аструх. Голос его прозвучал совершенно бесцветно.

— Сколько вы одолжили Гвалтеру?

— Пять тысяч.

Он осушил свою чашу и наполнил ее снова.

— Должно быть, Гвалтер обратил все, что мог, в золото. У него ничего не осталось.

— Кроме дома и тех товаров, что остались на складе.

— Думаете, я собираюсь забрать у вдовы дом? — спросил Аструх. — И если это правда — вы слышали, что говорят? — что он хотел использовать мои деньги для покупки…

— Священной реликвии? — сказал Исаак. — Да, это так. Я не верю, что такая вещь есть в Жироне и что она была у человека, который предлагал ее Гвалтеру.

— Известно, кто этот человек? — спросил Аструх. — Если да, возможно, я смогу взыскать свой долг с него.

— Пока что нет, но станет известно, в этом я уверен.

— Мне бы вашу уверенность. Но вы сообщите мне, если узнаете что-то?

— Непременно.

Покончив с легким ужином, Франсеск Монтерранес вышел на прохладный вечерний воздух. Солнце давно зашло, однако на западе еще сохранялся бледный свет.

Сейчас, когда дневная жара спала и подул легкий ветерок, многие люди вышли на площадь или поднялись на крыши, но Франсеску не хотелось общества, поэтому он отправился в сад епископа.

— Отец Франсеск, — произнес очень знакомый голос, едва он вошел в сад. — Здесь приятно, правда?

— Приятно, отец Рамон, — ответил Франсеск, смиряясь с предстоящим разговором.

— Как себя чувствует Его Преосвященство?

— По-моему, ему немного лучше. Он нуждался в отдыхе.

— Несомненно, — сказал Орта. — После этой весны мы все нуждаемся в отдыхе, не правда ли?

Он сочувственно улыбнулся и продолжал, словно не ждал ответа:

— Вчера вечером произошло ужасное событие.

— Да, конечно, — сказал Франсеск. — Я буду от души молиться за убитую горем семью. Страшно и подумать о таком преступлении против честного, достойного человека в нашем тихом городе.

— Но тут есть одна очень интересная деталь, вам не кажется?