— Маньяки, альфонсы, преступники и буйные, социальноопасные психи — вот мой контингент, который жаждет со мной познакомиться… Хотьбы один мало-мальски приличный бизнесмен посмотрел в мою сторону,заинтересовался и предложил бы мне руку и сердце… Хоть бы один… Так нет… Тольковсякий сброд по мне и тянется. Наверное, в этом виновата я сама. Возможно, вомне что-то не так… Возможно… Когда-нибудь я обязательно пойму, почему япритягиваю маньяков всех мастей. Когда-нибудь…

— Анна! Анна! — все еще доносилось из-за кустов, иэтот крик не вызывал у меня ничего, кроме раздражения.

Видимо, я успела вовремя, когда, войдя в дом, я увидела настоле огромный белоснежный торт, украшенный нежными лепестками роз. Высокийповар-мулат торжественно разрезал торт на ровные кусочки и раскладывал их намногочисленные тарелки, которые протягивали веселые, чуть подвыпившие люди.Громкий, восторженный смех свидетельствовал о том, что веселье было в самомразгаре и ничто не могло его омрачить. Я никогда не была любительницейсладкого, но все же решила попробовать кусочек торта, уж слишком он былаппетитный. Пусть только гости насытятся и хоть немного разбегутся. С некоторыхпор мое звездное положение обязывает меня к тому, чтобы никогда не толпиться, авсегда, при любых обстоятельствах, сохранять свою индивидуальность. Это моезолотое правило, а я не привыкла изменять своим правилам.

Остановившись неподалеку от скопления громко смеющихся,возбужденных людей, я улыбнулась и на несколько секунд закрыла глаза… Изглубины огромного торта раздался страшный, оглушающий взрыв, который потряссвоей чудовищной силой и откинул меня обратно к террасе. Когда стало тихо, япо-прежнему лежала на траве лицом вниз, но все же ощущала, что мой мозгработает только вполсилы. Черный туман заполнил все видимое пространство. Здесьбольше не пахло широким беззаботным торжеством… Здесь пахло гарью, а прощеговоря, тут пахло смертью… Это был тошнотворный запах, от которого слезилисьглаза и чудовищно кружилась голова.

Застонав, я с трудом подняла голову и с ужасом посмотрела настрашную картину, которая предстала моему взору. Слезы покатились из глаз, асердце защемило с такой силой, что мне даже показалось, что я не смогусправиться с этой болью. Я вновь положила голову на траву и опять закрылаглаза. Я больше не хотела их открывать, потому что я не хотела увидеть еще разто, что увидела совеем недавно. Я боялась, я очень боялась…

Если я осталась жива. Значит, я родилась во второй раз.Готова ли я морально к тому, чтобы родиться во второй раз? Мне показалось, чтонет. Слишком много испытаний для такой женщины, как я. Слишком много. Говорят,что нам дано ровно столько испытаний, сколько мы можем вынести. А еще яслышала, что Господь Бог испытывает тех, кого любит. Значит, Бог меня любит. Любит…Только любовь у него какая-то странная. Ой, странная…

И все же я родилась во второй раз. Только вот для чего яродилась вновь? Для счастья или для горя? Если в первый раз я родилась длясчастья, то, значит, во второй раз я вое кресла для горя… Я должна вновьоткрыть глаза и посмотреть на то, что произошло, еще раз. Я должна это сделать,как бы плохо мне от этого ни было. А еще я должна жить дальше… Если Бог второйраз подарил мне жизнь, значит, я должна принять этот дар и продолжать жить…Собрав свою силу воли, я встала и кинулась к кустам роз. Наверное, я простообезумела, но я ползала по кустам, раздирая в кровь лицо, руки и ноги, ипыталась найти того, кто предупреждал меня о взрыве.

— Эй ты, террорист хренов! Ты где? Ты что, сволочь,наделал?! Ты хоть понимаешь, что ты наделал?! Дрянь такая!!! Тебе что, выродок,заняться больше нечем?!

Но в кустах никого не было. Хоть убей — в кустах никого небыло… Я громко зарыдала, обхватила колени руками и принялась глотатьсобственные слезы. Затем поняла, что не могу оставаться в этом доме даже наминуту. Просто не могу и все. Я должна уехать отсюда немедленно, и уехать какможно быстрее и как можно дальше. Через несколько минут к дому приедет целаякуча милицейских машин и «скорых». Тут будут искать живых и одновременносчитать мертвых. Я не хочу при этом присутствовать. Не хочу и имею на этополное право.

Добежав до ворот, я увидела тот самый «Мерседес», на которомменя привез Михаил в этот злосчастный дом, и удивилась тому, что дверь машиныоказалась незакрытой. Не раздумывая, я быстро открыла дверцу и облегченновздохнула. Ключи торчали прямо в машине. Хотя даже если бы в машине не былоключей, я бы все равно смогла ее завести. Это несложно. Этому научил меня другюности, один из моих многочисленных неперспективных женихов, которыйспециализировался на угоне машин. Он всегда говорил мне о том, что самоесложное это — попасть в машину, а дальше все проще пареной репы. Необходимовыдернуть нужные проводки и умело их соединить.

Но сейчас мне не пришлось вспоминать уроки юности — моторзавелся и так. Выскочив из заведенной машины, я бросилась к закрытым воротам,завязанным на тоненькую проволоку, и моментально ее развязала. Затем вновь селав машину и, так и не сумев унять страшную дрожь, охватившую все мое тело,выехала прочь из этого кошмарного места.

Мне казалось, что все это сон, что стоит мне напрячься иоткрыть глаза, как все плохое улетучится, а со мной останется только хорошее.Потому что мне редко снятся плохие сны… Очень редко… Как только навстречу мнепромчалось несколько машин «скорой помощи» с громко включенными сиренами, японяла, что это не сон, что эта суровая реальность, в которой мне довелосьпобывать.

Я прибавила газу и повела машину более уверенно по ночной,совершенно безлюдной дороге. Доехав до своего дома, я остановила машину усвоего подъезда и выключила мотор. Вот и все… Вот и все… Хорошенькая поездкаполучилась. Сумочку со своим мобильным телефоном и четырьмя тысячами долларов яоставила в этом злосчастном доме, в комнате для гостей… Думала, заберу, когдавечеринка кончится… Забрала, называется. Ни денег, ни телефона… Зато прихватилачужую машину, которую мне обязательно придется вернуть. Я не боялась оставлятьтакую дорогую тачку у своего подъезда, потому что я жила в одном из самых элитныхмосковских домов и территория, прилегающая к дому, тщательно охранялась. Ясидела в машине как мумия и прокручивала в своей голове все события,произошедшие со мной совсем недавно. Прямо сценарий для фильма ужасов… Нежизнь, а малина. Тупо посмотрев на бардачок, я зачем-то его открыла и чуть былоне потеряла сознание. Весь бардачок сверху донизу был забит пачками аккуратносложенных стодолларовых купюр, о совокупной сумме которых мне было даже страшноподумать. Достав одну пачку, я повертела ее в руках и чуть было не лишиласьдара речи. Где ж это видано, чтобы во дворе стоял открытый настежь «мерс», подзавязку набитый баксами?!