Мы попытались собрать здесь воедино те идеи Жомини которые, на наш взгляд, сохранили свое значение и поныне, без овладения которыми немыслимо дальнейшее развитие военной историографии и военной теории. Естественно, не считаем сплошь нетленным все наследие этого, как и любого другого, военного классика. Жомини был сыном своего времени, подчеркнем — переходного времени. Теория явно не успевала за революцией в военном деле. Жомини в трактовке определенных вопросов остановился на полпути. Так, мы не нашли в его трудах четкого разграничения понятий «наука» и «искусство» применительно к войне. Впрочем, эту проблему и наши теоретики до сих пор не могут решить. Выдвинув на первый план ум, знания, навыки полководца, Жомини подчас придавал неоправданно большое значение его врожденным качествам. В огромном наследии классика, несомненно, что-то устарело, что-то представляет интерес лишь для узких военных специалистов.

Придавая исключительное значение научному подходу к изучению истории, авторы монографии полагают, что уже с имеющимися в распоряжении мировой историографии источниками можно и должно сделать решительный шаг в исследовании сталинизма, его влияния на СССР и другие страны, в частности, на ход и исход войны. Это не означает, естественно, что публикацию источников можно отодвинуть на второй план. Без документов, до сих пор скрытых в архивах, историю не воссоздать. Просто историк не имеет права ждать издания последнего из них, чтобы начать работать по-новому. Научная методология без вмешательства чиновников открывает широчайшие возможности. Авторы отнюдь не перечеркивают всю советскую и тем более мировую литературу о сталинизме и войне. Но они полностью и безоговорочно отвергают одностороннюю концепцию. Она свойственна многим отечественным военным историкам, как и крайне консервативным направлениям зарубежной историографии.

Затрагивая освещение того или иного вопроса в литературе, авторы не всегда оказываются в состоянии при нынешнем уровне знаний дать исчерпывающий ответ. Однако задача историографии подчас и ограничивается лишь выделением, формулированием той или иной не решенной еще задачи. «Сталинизм и война» — тема необъятная. Даже многие части темы под силу, очевидно, лишь большим коллективам. Авторы прежде всего пытаются определить основные пути исследования темы.

В трех главах монографии показаны сущность и истоки сталинизма, свойственные ему подходы к освещению прошлого, проанализированы суждения Сталина о войне, их место в современной литературе. Одна из глав посвящена вопросу «Сталин, сталинизм и происхождение второй мировой войны». Наряду с ответственностью за возникновение войны фашизма, правящих кругов Англии и Франции и их союзников раскрыта роль Сталина и его группы в предыстории войны. В заключительной главе показаны главные проявления сталинизма во время войны: крах его дипломатии и стратегии в 1941 г., основные черты руководства войной, цена победы.

Книга в первую очередь отражает негативную сторону прошлого. Это объясняется не только тем, что положительное освещено сравнительно полно. Авторы пытаются хотя бы в малой степени выполнить научный и нравственный долг историков. «Мне совестно было писать о нашем торжестве в борьбе с бонапартовской Францией, — читаем у Л. Толстого, — не описав наших неудач и нашего срама». Отечественной же официальной историографии не совестно. Книга посвящена сталинизму, явлению сплошь отрицательному, его пагубному влиянию на общество военных лет. Требование десталинизации литературы о войне также обязывает сосредоточить внимание на нерешенных проблемах. Вместе с тем авторы стремятся провести мысль о громадных духовных силах советского народа, который вопреки чудовищным просчетам и бесчеловечным методам сталинской деспотии внес решающий вклад в разгром фашизма.

Первое издание настоящей книги весьма быстро исчезло с книжных прилавков. Оно было положительно оценено М. Николаевым, О. Сувенировым и другими рецензентами. Авторы искренне признательны также Д. Байрау, А. Басову, Д. Баху, Б. Бонвечу, Г. Бушуеву, Б. Вегнеру, В. Випперманну, К. Випперманну, П. Волобуеву, Л. Гинцбергу, X. Грамлю, В. Дашичеву, В. Кулишу, Е. Кургиняну! Р. Кюнлю, Д. Лангевише, Л. Макаровой, М. Мессершмидту, С. Митягину, М. Моммзен, X. Моммзену, Б. Николаеву, А. Носковой, Н. Павленко, E. Поповой, Ф Ределю, А. Самсонову, В. Секистову, В. Смирнову, В. Черкасову, К. Шенхофену, X. Эккерту, Дж. Эриксону, Г.-А. Якобсену за ценные советы и замечания, а также Т. Мерцаловой, принявшей значительное участие в работе над монографией.

Глава первая

Сталинизм: сущность, истоки, подходы к прошлому

I. Сущность и истоки сталинизма

1

В обществоведении и публицистике нет пока единого представления о сущности сталинизма. Некоторые авторы отвергают это обобщение и стоящее за ним весьма сложное явление. Они фиксируют только отдельные негативные моменты в жизни советского общества 30-х — начала 50-х гг., но связывают их лишь с личностью Сталина. Так проявляется или теоретическая‘слабость, или стремление вывести из-под критики сам вождизм.

Очевидно, первым в СССР пытался ввести термин «сталинизм», хотя и в сугубо апологетических целях, Л. Каганович. По свидетельству Н. Хрущева, он предлагал отказаться от понятия «ленинизм». После второй мировой войны слово «сталинизм» широко распространилось в зарубежной литературе. На XX съезде КПСС явление, связанное с именем Сталина, было названо «культом личности». Культ, поклонение богу, богочеловеку в основном ограничивается рамками идеологии. Но на том же съезде отмечалось влияние сталинизма на все области партийной и государственной работы[30]. Тем не менее сведение его к культу, идеологии, сохранилось и ныне[31]. Различные авторы ограничивают сталинизм авторитарной властью, мировоззрением, репрессиями, ставят в один ряд культ личности, сталинизм, административно-командную систему, деформации социализма. Так, по меньшей мере, нарушается логика: целое, т. е. сталинизм, рассматривается в одном ряду с его составными частями. Словосочетания «административно-командная», «авторитарно-бюрократическая» представляются некорректными, слова, составляющие эти дефиниции, очень близки по смыслу. В большей мере отражают сущность системы термины «командно-репрессивная» или «авторитарная». Главное же не сужать сферы действия сталинизма. В этом случае сохранились бы области, закрытые для критики. Не определены временные рамки сталинизма. Вычеркивают 1941–1945 гг., отделяют некоей стеной эпохи Сталина и Брежнева. Но были ли после 1953 г. ликвидированы основы сталинизма?

Необходимо решительно отделить