В другой раз он не стал мелочиться и припас сувенирчик не столько говорящий, сколько содержательный – перстенёк с крохотным зелёным глазком за тысячу баксов, от которого «стрекозка» ну никак не могла отказаться: покрутилась на своих точёных, но ещё не впору налитых соком ножках, и подставила пальчик. Колечко оказалось впору.

Вот тогда-то и призадумался Николай Константинович Шмырёв, генеральный директор «Социальной инициативы» о своей будущей райской жизни на одном из островов ласкового Эгейского моря, где хитроумный Одиссей с аргонавтами постигал загадочный античный мир с его чудесами и страхами.

«Вот она, твоя Пенелопа!» – сказал ему внутренний голос, когда Светочка-конфеточка уютным зверьком свернулась у него на коленях, урча что-то на своём животном языке.

«Ничего, ничего, – под её урчание думал Николай Константинович, – она школьница, несмышлёныш пока, куплю ей университетское образование где-нибудь в Европе, и будет девочка у меня знатной дамой. Она же как воск на солнце, деточка-Светочка! Я из неё любую куклу вылеплю…» блаженствовал Николай Константинович, поглаживая шелковистые волосы теперь уже приручённой «игруньи».

А у игруньи имелись свои мысли. Внутренний голос ей говорил определённое, разумное и вечное: «Зашухари дядечку. У него денег, как соплей в твоём носе!

Деточка-Светочка была не такой уж и безобидной штучкой.

Когда дежурный врач развлекательного центра «Стрекоза» проверял её при поступлении на работу по своим особым признакам, по которым легко отделить зерно от половы, то был несколько удивлён: отсутствие дефлорации налицо, а признаки женщины, уже рожавшей, тоже присутствуют.

Не вдаваясь в исторические изыски вновь обретённой весталки, врач расхохотался:

– Ох, и дурят нас, мужиков! – перед ним вдруг встала лисья хитроватая улыбка его жены, молоденькой медсестры, только что окончившей медицинский колледж. – Ох, и дурят…

Так и устроилась Светочка-деточка туда, где, как пчёлке, можно собирать нектар с каждого куста.

Прошлая жизнь новой жрицы была хоть и непродолжительной, но достаточно насыщенной.

В четырнадцать лет, сбежав из дома, она окунулась в интересную захватывающую вольную жизнь юной бродяжки: делай, что хочешь и не делай того, к чему нет желания.

Поначалу её приняла и закрутила в своём водовороте Москва. Было страшно интересно! Даже дух захватило. Вот она – воля!

Но за всё надо платить. А плата была одна – на, бери! Жалко, что ль? Прилепилась к группе проституток, студенток главного университета страны, которые в свободное время сочетали полезное с приятным. Что делать? Молодость требует самовыражения. А тогда модное имя «путана» не сходило со страниц газет, которые с завистью писали об удачном выборе молодых девушек.

Время такое было, путанистое. В Кремле голубые и розовые царили. А народ не понимал всей выгоды и всё пятился назад, к дедовской морали…

Но не будем отвлекаться. Прошло и пролетело, только дымом глаза заслезило…

Вот как повезло «Светёлке»! Студентки были будущие филологи, ну и дали ей такую отдающую русским фольклором кличку: Света-Светёлка. Уж очень она была светлой, так и светилась вся, когда новые подруги обрядили её в свои профессиональные одежды.

Девочки были простые, тоже из глубинки, вот и приняли её за свою.

Понесло, закружило голову, и не сразу поняла малолетка, что залетела. Хоть и крыльев нет, а залетела.

Подруги опытные, сами прошли через это, и не разрешили идти к хирургу. «Не делай операции! Мала ещё! Чем пустой всю жизнь ходить, лучше носи. Он у нас общий будет…»

На том и порешили.

Жила Светёлка в университетском общежитии вместе с подругами. Отслюнят коменданту стольник-другой баксов – и живи, детка, кто тебя спросит? Время такое – «Вливайся! Молодёжь выбирает «Пепси»! На каждом столбе призывы и заманки всякие. А как время подошло – вот она, родильница, роддом, значит. Тоже отслюнили баксов, врач хороший попался, добрый, из старорежимных, деньги взял (куда ж от этой жизни денешься?), но и дело справил. Хороший бутуз от коллективного отцовства получился! Справный. Горло дерёт, как генерал.

Жалко, а пришлось от этого военачальника отказываться. Куда ж ей в таком возрасте с дитём? Да и работать надо…

Собрался «родительский» совет: куда деть малыша? Решили в больнице не оставлять, уж очень парень ловкий уродился! На первом свидании пустил фонтанчик одной, очень уж дотошной, которая всё пыталась удостовериться его мужской принадлежности.

«Ну, их, девок-мокрощелок! Тоже по рукам пойдут! А парень сам с усам вырастет, кормильцем на старости будет!» Вот он и доказал своё верховенство.

Отслюнили пару сотен зелёных главврачу, и забрали малыша, как сына «полка» – как-нибудь выкрутимся! А как-нибудь выкрутиться не пришлось. Комендант дурачком прикинулся: «Не продаюсь! – говорит. Дети – наши цветы, но пусть цветут на чужих подоконниках! Везите его, куда хотите! А то на меня отцовство запишут!»

Погоревали студентки, погоревали, и в церковь к батюшке за советом пошли. Опять отслюнили несколько зелёных листиков. Но батюшка мзду не взял. Говорит, хоть вы и «сучьи дети», а парня я и так окрещу!

Окрестил. Имя дал Георгий, в честь Георгия Победоносца, порылся в святцах, и – как отрезал: «Георгий он!»

Так он и прописался в Господней книге. Сразу три имени получил – Юрий, Георгий, и Егор.

Но девчата и сама малолетка-мать его Егорушкой стали называть. Забавный хлопец! Молочные пузыри пускает, как стеклодув какой. Что делать дальше? Скинулись на крестины деньжонками, и отправили малолетку в деревню.

А в деревне у Светёлки своих братьев куча, и все – мал-мала, да мать тоже одиночка, пьяница. Одним словом – безотцовщина! Горемыкины дети. Таких по России не счесть.

Стоит у порога Горемыкина дочь, а мать к ней с вопросом:

– Ты где же, паскудница, была? Я тебя по всей деревне ищу, а твой и след простыл! Замочила подол и убежала! Ой, а это что? Никак гостинец? Вот молодец! Мать родную не забываешь! Ну-ка, ну-ка, что ты там принесла? – и выдёргивает свёрток из рук дочери. – Ой, ребёночек! Чей?

– Нашла… – мнётся в дверях Светёлка, сказать не знает что, сопельки у Егорушки ладошкой вытирает: «Вот, маманя, покачай, кто-то сунул невзначай!»

– Ах ты, сука эдакая, нагуляла, поди!

А Светёлка ей баксы зелёные протягивает. Не поскупились подруги-студентки, скинулись на общего крестника, последнее не пожалели. Говорили: «Бери, чего там! Мы ещё заработаем! Не забывай нас!»

Как увидела маманя деньги забугорные, сразу подобрела: «Ничего, ничего доченька, наш будет, братик вот этих оглоедов!» – и сует Егорушку в руки самому любопытному из «оглоедов», который в узелок сунулся, думал там гостинцы какие. – Положи в люльку!

А люлька в этом доме всегда не пустовала. Вот и теперь новый «погорелец» её обживать будет. Хорошая люлька! Из дуба-ясеня скроена, ещё с послевоенных времён, в ней сама мамка-грешница качалась, ротик разевала: «Исть, исть!».