Пытаясь скрыть свой провал, Ассебург в отчете, направленном им в Петербург, прибегнул к нейтральной в правовом отношении формулировке, а его лексика отсылала к антигабсбургской полемике Пруссии. При этом он подчеркивал расширение политических возможностей России: гарантия Тешенского мира со стороны России, признанная императором и империей, является противовесом всему, что могло бы угрожать имперской конституции. Пользуясь этой гарантией, писал далее Ассебург, Россия может вмешиваться в любые политические и церковные дела империи. Авторитет России сравнялся с авторитетом прежних гарантов фундаментальных законов империи, а роль бескорыстного защитника позволяет ей укрепить свой собственный вес, влияние и славу[1125]. Впоследствии Трачевский, а вслед за ним Карл Отмар фон Аретин и другие историки обращались к этой политической интерпретации в доказательство того, что в Тешене Россия была действительно признана гарантом Вестфальского мира и имперской конституции[1126]. В инструкциях дипломатическим представителям Российской империи в 1780-е годы рост влияния императрицы на германские дела также объясняется лишь Тешенским миром, а о его связи с Вестфальским миром в них не упоминается. Даже само указание на то, что российская гарантия Тешенского мира ослабила влияние французского двора на германские дела и «уничтожила, так сказать, полностью влияние Швеции, место которой заняла Россия», имело своим результатом новый политический баланс, возникший из перераспределения сил в Европе[1127].

Собой «мадам посредница» была весьма довольна. По совершенно верному определению Ассебурга, благодаря участию в разрешении прусско-австрийского спора, Екатерина, невзирая на оставшиеся открытыми некоторые правовые вопросы, получала возможность занять ключевую позицию, необходимую для активизации российской политики в Германии. По приказу Екатерины при Коллегии иностранных дел был создан германский отдел. К дипломатическим представительствам в империи прибавились в 1782 году посольство во Франкфурте-на-Майне для юго-западных имперских штатов: трех духовных курфюршеств (Майнцского, Кёльнского и Трирского), а также для Куррейнского, Верхнерейнского, Швабского, Франконского и Вестфальского имперских округов и для правящих домов Пфальц-Цвейбрюкена, Вюртемберга, Бадена, Гессен-Касселя, Гессен-Дармштадта и Ансбаха, – а в 1787 году – представительство в Баварии. Наряду с этим русский поверенный в делах в Гамбурге был аккредитован также при Нижнесаксонском округе и при дворах Брауншвейга и Мекленбурга. В 1777 году открылось консульство в Гамбурге, а за ним в 1783 году и другие – в Кёнигсберге, Любеке, Киле и Лейпциге[1128].

Теперь о происходящем в империи Екатерину информировал, в первую очередь, посол во Франкфурте, граф Николай Петрович Румянцев, сын прославленного полководца Петра Александровича Румянцева, имя которого после Семилетней войны, а затем войны с Османской империей узнали и в Германии. Родившиеся в 1754 и 1755 годах братья Николай и Сергей получили хорошее воспитание, выучили даже немецкий язык и латынь, с 1772 года служили в Эрмитаже. Между своими первым и вторым приездами в Петербург – в 1773–1774 и 1776 годах – корреспондент и правая рука Екатерины барон Гримм сопровождал юных графов в образовательной поездке по Западной Европе и следил из Парижа за их обучением в Лейденском университете в течение года. Во время своего путешествия они побывали в Варшаве, Карлсбаде, Готе, Рейнской области и Нидерландах, а по завершении учебы – в Париже, Женеве, Фернее, где навестили Вольтера, в Генуе, Милане, Флоренции, Риме, Неаполе, Венеции и Вене. После этого Николай, долгое время безуспешно пытавшийся устроиться на дипломатическую службу за границей, вынужден был, как и его брат, служить при дворе камергером. В качестве посланника во Франкфурте первоначально рассматривалась фигура Ассебурга – доверенного лица Панина, но тот решил остаться в Регенсбурге. Лишь после поворота во внешней политике России ее новый руководитель Александр Андреевич Безбородко выполнил просьбу генерал-фельдмаршала Румянцева, позаботившись о назначении Николая полномочным представителем России на юго-западе Германской империи[1129]. А Сергею благодаря заслугам отца и протекции Безбородко в 1785–1786 годах достался неожиданно освободившийся пост посланника в Берлине[1130].