– Хевдинг – дитя богов, – страшно коверкая ур-манскую речь, признал он.

Я фыркнула. Хаки просто повезло, и боги были тут ни при чем. Зачем берсерк сам полез в эту реку, будто не мог послать своего молоденького дружка?! Хотел по-бахвалиться удалью?

– Давай! – подтолкнул меня к берегу Скол. Я поглядела на перетянутую через бурный поток веревку и мотнула головой:

– Нет!

Со связанными руками лезть в звенящую на валунах реку?! Ни за что!

Кормщик усмехнулся и хлопнул одного из черноволосых по плечу. Тот перехватил меня поперек туловища и вошел в воду. Одежда потянула вниз. Одной рукой грек схватился за веревку, другой сдавил мой пояс и прыгнул. Брызги ударили в лицо, а шум воды заглушил все остальные звуки. «Сорвется! – мелькнула мысль. – Сорвется». Однако могучий грек повис на непрочной переправе и, подтягиваясь одной рукой, двинулся вперед. Сквозь брызги я видела приближающуюся зеленую полоску берега и темную фигуру берсерка.

– Хаки, Хаки, Хаки, – словно заклинание, шептали мои губы. В этом кошмаре, среди рева воды, холода и страха, только мой враг казался чем-то постоянным и надежным.

Грек наконец-то добрался до отмели и вылез на камень. Отплевываясь и задыхаясь, я скорчилась у его ног. Хаки подбежал к нам, рывком поднял меня на ноги и поволок к лесу.

За нами через реку перебрались и остальные. Последним шел Скол. Он открепил конец веревки от дерева, зажал его в зубах и прцгнул в воду. Хаки принялся сматывать веревку с другого конца. Только теперь стало ясно, почему берсерк пошел в реку первым. Даже опытный кормщик не мог преодолеть шумящий поток без чужой помощи, а остальные и подавно. Волк берег своих людей. Однако отдохнуть им он не позволил, и, едва отдышавшись, мы побрели дальше.

Берсерк вообще мало отдыхал. Он мог не спать всю ночь, а утром вновь поднимался раньше всех и шел впереди, ничем не выдавая усталости. Я начинала понимать, как он покорил сердце Левеета…

Но, даже бодрствуя ночами, Хаки никогда не сторожил меня. Это делали греки. Вернее, румляне – так их называли Хаки и Скол. Я слышала о Руме – большом городе у теплого моря, где-то на юге, но как румляне попали в хирд Волка – могла лишь догадываться. Они служили своему хевдингу верно и молчаливо, как большие, послушные псы. Еще один хирдманн – молодой и высокий парень по имени Хальвдан – обычно подыскивал место для ночевок. К закату он уходил вперед, возвращался, чертил на земле изогнутые линии и что-то объяснял Хаки. Он единственный разговаривал, остальные лишь перекидывались несколькими словами, и то редко.

Но этим вечером все было иначе. Днем шел дождь, все вымокли и устали, а Хальвдан никак не мог отыскать подходящее для ночевки место. В конце концов Хаки сам отправился вперед и, вернувшись, отвел нас на небольшую, обрамленную высокими елями поляну. Широкие и тяжелые еловые лапы укрывали землю от дождя, и Хальвдан быстро развел костер. Радуясь теплу, румля-нин Раций перекинул через мои стянутые запястья еще одну веревку, прикрутил ее к стволу ели и направился к костру.

Ночной ветерок насквозь продувал мокрую одежду и противно холодил кожу. Скорчившись и стараясь не стучать зубами, я прижалась к дереву.

«Ничего, когда-нибудь ночь закончится и настанет утро. А с ним тепло, солнце», – закрыв глаза, шептала я.

Под чьей-то ногой хрустнула сухая ветка. Звук прервал мечты. Хаки… Что ему нужно?

Берсерк опустился на землю возле меня и откинув голову, уставился в небо.

– Мы уже давно в пути, но ты ни о чем не спрашиваешь, – сказал он.

В темноте я видела только его блестящие глаза. В узких звериных зрачках плавала такая тоска, что мне вдруг стало жаль этого сильного и красивого мужчину. Разве он-виноват, что, став берсерком, когда-то очутился на берегу Невки? Тогда он думал, что совершает подвиг, и по-мальчишески гордился своей победой.

– Мне не о чем спрашивать, – заикаясь от холода, ответила я.

Хаки пошевелился. Он был так близко! Я слышала его дыхание и чувствовала исходящее от его тела тепло. Но все-таки между нами было дерево. А еще мары… Их визгливые голоса требовали, требовали, требовали…

– Тогда я скажу сам, – решил Хаки. – Мы идем к ярлу Хакону. Норвежец хочет знать все об Али-конун-ге – кто он, как его настоящее имя, кого он любит и чего боится.

Они хотели знать про Олава… Но зачем? Может, готовились к походу на вендов? Но теперь, спустя столько лет, что я могла рассказать? Воспоминания стерлись, а Олав казался далеким и призрачным, как сновидение.

– Мне нечего сказать.

Хаки склонил голову к плечу. Ветер запутался в его длинных волосах и, словно лаская, коснулся моей щеки. Мары взвыли.

– Хакон умеет развязывать языки даже самым молчаливым, – угрюмо буркнул берсерк.

Я пожала плечами. Чего он ждал от меня? Рассказа об Олаве или мольбы и уговоров не отводить меня к ярлу?

– Глупый разговор. – тихо сказала я. Хаки сцепил руки на коленях. Его плечо грело меня сквозь безрукавку. Тепло проникало в замерзшее тело и ласковой волной текло к сердцу. На миг мне показалось, что рядом сидит Бьерн. Чем берсерк напомнил мне мужа – своей молчаливой уверенностью или спокойной силой, – я не знала, но вдруг захотелось ткнуться лицом в это надежное плечо и заплакать, как когда-то в детстве.

«Это не Бьерн! – беззвучно прошептала я. – Это враг!» – «Враг! Враг!» – завыли мары.

Хаки положил подбородок на сцепленные пальцы и качнул головой:

– Я не хочу причинять тебе боль. Ты не должна молчать, иначе Хакон изувечит тебя. Лучше солги ему. Ярл думает, что Али родом из Норвегии. Скажи ему то, что он хочет услышать…

Что он советовал мне? Зачем хотел солгать своему ярлу?!

. – Мне уже нечего бояться, – усмехнулась я. – Твой приятель Черный Трор достаточно потрудился, чтоб сделать меня уродливой…

– Уродливой?! – Глаза берсерка блеснули. – Глупости! Ты красива. Я видел много женщин, но ни одна не была так красива.

Его голос дрогнул, сорвался, и вдруг, словно испугавшись, что сболтнул лишнее, берсерк встал и резко добавил:

– Завтра мы придем в Норвегию. Это страна Хакона, и там в любой усадьбе мы можем встретить его. Будь готова!

Я кивнула, но он уже не увидел: отошел к костру и что-то приказал согревшемуся румлянину. Тот неспешно побрел ко мне с дымящимся мясом в руках.

Давясь едой, я думала о словах Хаки. Называя меня красивой, он не лгал, а, похоже, думал так на самом деле… И он желал мне добра. Может…

Резкая боль пронзила грудь, вой мар разорвал голову. «Не смей сомневаться! Убей! Убей врага! – выли они. – Убей или достанешься нам!» Я вспомнила маленькие, склизкие морды с хищными клювами, когтистые лапы и содрогнулась. Нужно выполнить уговор… Хаки убил мою мать. С него начались мои беды, им и должны закончиться. Мне нужно убить его!