В: А как же мы ее выбираем, если…

Д: …выбираем не мы?

В: То есть, наш выбор складывается из множества маленьких выборов?

У: Только первый выбор происходит в сфере бессознательного? И происходит ли в какой-то момент перелом, когда начинается сознательный выбор?

А: Все дело в том, что когда начинается сознательный выбор, то выбор заканчивается. Начинается осознанность, в которой этому выбору нет места. Когда побеждает бессознательность, то выбор тоже заканчивается, потому что наступает бессознательность, в которой выбору опять нет места. Все это очень релевантно. Абсолютная победа бессознательного никогда не наступает, даже в наркотической ломке. Где-то бессознательное царствует казалось бы, безраздельно, а где-то – возможность сознания или самости поспорить с ним еще сохраняется или наоборот – опять появляется.

В: То есть, наш выбор складывается изначально из многих выборов?

А: Из «доначала-предначал». Да. А что это за выборы?

В: Каждодневные…

А: Что это за каждодневные выборы? Это выборы принципиально другого вида. Они по сути другие.

В: Мы выбираем присутствовать или не присутствовать сейчас, присутствовать или не присутствовать в следующий момент – и из этого складывается выбор следующего уровня.

Д: То есть это – ежедневное противостояние энтропии?

А: Да. Постоянная практика присутствия – есть оно или его нет. Так, как это происходит во время дза-дзен: как легко это присутствие исчезает и как мы потом опять спохватываемся.

Д: Как интересно получается: фактически мы каждую секунду находимся в состоянии выбора и все время колеблемся, как электрончики в атоме.

А: Это суть сансарического бытия. И вся наша жизнь протекает в этом. При таком взгляде все переворачивается с ног на голову: те выборы, которые представляются нам знаковыми, важными, судьбоносными (или, в том случае, если мы очень не хотим отдавать себе отчета в том, что происходит, – представляются таковыми тем, кто наблюдает за нашей судьбой), оказываются не более чем простой суммирующей величиной, с почти механической определенностью подводящей итог тем бесконечно малым и незаметным, крохотным и потому кажущимся нам столь незначимым выборам, которые и оказываются по-настоящему важными и судьбоносными, хотя мы, из-за их кажущейся малости, считаем их чем-то маловажным и незначительным.

В: Из этих моментов складывается вся пирамида.

А: Да. И в ее основании, в конечном счете – то, куда мы попадем после смерти. Из всех этих тончайших ручейков каждого мига собираются реки нашей судьбы, а эти реки впадают в океан нашего посмертного бытия. Куда, в какой из миров мы попадем? Куда причалит лодка, переправляющая нас с этого берега на тот, неведомый нам?

Д: Проблема в том, что мы делим время на то, когда нужно практиковать и когда можно не практиковать. Есть время для практики, есть время для быта, если можно так выразиться.

А: Совершенно верно. Получается, что выбор в конечном итоге делает все-таки сознание, но делает оно его не тогда, когда ему кажется, что оно его делает, а намного раньше – из чего и возникает чувство вины: «Эх, а я тут струсил!» Хотя на самом деле тут я не струсил, я не мог здесь поступить иначе, вот там, раньше, может быть, мог, а здесь – никак не мог.

В: Скажи, пожалуйста, бывают ли ситуации, когда выбор «здесь и сейчас» все-таки имеет значение?

А: Бывают. Это называется эффектом бабочки, когда масса предварительных выборов, накопившаяся в пользу обоих направлений примерно одинакова, и тогда ценность одного-единственного усилия оказывается в состоянии качнуть чашу весов в ту или иную сторону. Такая ситуация может случиться и с одним человеком и с целым народом, а может быть, даже с галактикой. Это уже из области лилы – божественной игры. Здесь под кажущейся простотой момента скрывается такая глубина, которую ни один смертный разум вместить в себя не может.

В: Это же такой бесконечный процесс!

У: Все-таки ответ не получился: как повлиять на выбор?

В: Каждодневным присутствием.

Д: Только постоянной практикой можно повлиять.

А: Как сказала Даша – ежемгновенная борьба с энтропией. Человек – это поле битвы между ангелами и демонами. «Тень ответила: «Должна ли я от чего-то зависеть? Ведь то, от чего я должна зависеть, тоже должно от чего-то зависеть… Откуда мне знать, почему все случается так или иначе?» Вот тонкость и глубина слов Чжуан-цзы. По сути, я просто прокомментировал этот кусочек.

В: Я бы не сказала, что я чего-то в дза-дзен добилась, но каждый раз, когда я начинаю практиковать каждый день, а потом резко бросаю, меня сразу – тюк! – и прихлопывает, причем прихлопывает основательно. А что же будет, когда дойдешь до какого-то высокого уровня? Один неправильный ход – и в лису на пятьсот перерождений? Страшно же!

На проповедях Байджана стал появляться некий старик. Однажды, когда наставления были окончены, он не ушел из зала вместе с другими. Байджан спросил его, что он за человек.

– Ныне я не принадлежу к человеческому роду, – ответил старик. – Но когда-то, во времена Будды Кашьяпы, я жил на этой горе и наставлял истине. Однажды меня спросили: «Подвластен ли прозревший истину человек закону причинности существования?» Я ответил: «Не подвластен», – и за это был превращен в лису на пятьсот перерождений. Прошу вас, о монах, своим мудрым словом помочь мне избавиться от лисьего облика. Осмелюсь спросить: «Подвластен ли прозревший истину человек Закону причинности существования?»

– Прозревший истину человек не отличает себя от причинности существования, – ответил Байджан.

Услыхав эти слова, старик достиг просветления[59].

А: Он сказал одно единственное слово: «Не подвластен». И все.

В: Получается, что этот старик когда-то «выбрал» этот момент неприсутствия? Он его подготовил своими маленькими выборами?

А: Да. Вот он, круговорот колеса сансары: одно порождает другое. Выбор порождает бессознательное, бессознательное порождает выбор, и все это крутится вокруг своей оси, вокруг оси нашего подлинного смысла бытия – того, что находится внутри нас.

Д: А почему «полутень спросила у тени» – это имеет значение?

А: Да, имеет, хотя и небольшое. Полутень – это то, что зависит от тени, это то, что за ней следует. Для того, чтобы это начало стало понятным, полутень могла бы спросить так: «Я завишу от тебя, и вслед за тобой то двигаюсь, то стою на месте, то сижу, то стою. А вот ты, тень, от чего зависишь ты? Отчего такое непостоянство? Я-то знаю, что мое непостоянство от тебя, а твое от чего?» Вот она, тонкая игра и гениальность Чжуан-Цзы. Полутень находится с тенью в тесном контакте, а вот у тени с тем, что ее отбрасывает, связи нет.