Еще смешнее был другой момент. Сам-то замначальника был на обыске... мертвецки пьяный! Буквально еле на ногах стоял. Он хроник, как потом выяснилось. Поэтому-то ему, наверное, и стало «противно» при виде спиртного. Замутило беднягу. Но об этом он тоже, естественно, ни полслова в своих интервью.

А вообще-то я не пью. Практически. Тогда еще пил, впрочем. Изредка. Сейчас вообще. Ни капли! Скучно. Да к тому же, как я уже говорил выше, похмелье у меня тяжелейшее. На неделю буквально. Особенность организма. Так что на фиг надо!

— Каковы впечатления и обстоятельства Вашего первого пребывания в заключении?

— Ну, вообще-то оно у меня не первое уже было. Самым сильным впечатлением был мой день рождения. У меня же он 11 августа, то есть как раз вскоре после ареста случился. Тогда вокруг Петровки собралась стотысячная толпа — перекрывали все движение вокруг и все машины ментовские от Петровки эвакуировали, — скандирующая: «Се-ре-жа!.. Се-ре-жа!..» Так, что стены тюрьмы дрожали. Но в одной столичной газете написали на следующий день: «Собралось несколько сот каких-то хулиганствующих то ли алкашей, то ли просто бомжей, явно нанятых на деньги МММ».

— Как к Вам относились заключенные и надзиратели?

— Надзиратели хорошо, а заключенные... Э-хе-хе!.. Я же и тогда на спецблоке сидел. Камеры там маленькие, человек пять или шесть нас, кажется, всего в камере и было-то. Ну, я, как человек опытный, был, разумеется, начеку. «Знаем-знаем! — думаю. — Наверняка тут и стукачи есть! Мы воробьи стреляные. Нас на мякине не проведешь!»

Ну, и потом, выйдя уже — а отсидел я тогда 70 суток, 10 на «Петрах» и 60 на спецблоке, — я и говорю этак с понтом одному человеку опытному, из бывших, когда он осторожно поинтересовался, а с кем же я сидел: «Да чего там! Там же из этих пяти парочка наверняка подсадных была!» Он посмотрел на меня так, с сожалением, знаете, покряхтел и говорит: «Сереж! Какая парочка? Там все наверняка подсадные были». — «Как все?!» — «Да так. Практика обычная. Дело-то важное».

— Действительно ли в тюрьме Вы продолжали управлять МММ по телефону?

— Нет, конечно. Да и зачем? Ко мне ежедневно приходили адвокаты, несколько человек, и через них я передавал инструкции. Если что-то срочное, один выходил из изолятора и звонил, сообщал их кому следовало. Вот и все. Проще простого.

— Правда ли, что Вы лично консультировали тогдашнего руководителя Департамента ценных бумаг и финансового рынка Беллу Златкис, как создать ГКО?

— Правда. Но это неинтересно. Про ГКО вообще отдельная песня. Скажу только, что я не знал, для чего эта многоуважаемая Белла Ильинична зачастила вдруг к нам в офис и с чего это вдруг ее так заинтересовали все подробности работы системы. Самые мельчайшие, и Минфина впрямую, казалось бы, и не касающиеся. Думал, по простоте душевной разобраться хотят. Вникнуть. Думал, поймут сейчас, что закон мы не нарушаем, и отстанут. Но оказалось, нет... Так что ГКО и все дальнейшее, с ними связанное, — не на моей совести. Не ведал, что творил.

А потом меня припрятали в августе, а государство запустило ГКО в октябре... Главным автором которых и была, как известно... Угадайте, кто? Вот тут-то я и прозрел, да поздняк метаться. Однако наши власти, при всех своих несомненных недостатках, обладают и одним неоспоримым достоинством: они безнадежно глупы. И слава богу! Иначе бы они нам тут такое устроили!.. Небо бы с овчинку показалось! Так что они даже и скопировать-то толком ничего не сумели с МММ. И в своем стремлении уйти во что бы то ни стало от МММ, избежать явной и бьющей всем в глаза узнаваемости выплеснули с водой ребенка. Впрочем, повторяю, про ГКО — это отдельная песня.

— Самостоятельно ли Вам пришла идея избираться в Госдуму из тюрьмы и самостоятельно ли Вы ее осуществили?

— Ну кто мне может чего-то подсказывать? Естественно, самостоятельно. Хотя, впрочем, многие потом примазывались. С понтом имиджмейкеры какие-то там. Или как они правильно называются?.. Ну, в общем, по выборам которые. «Я, мол, это Мавроди подсказал». Но это уже их проблемы. Пусть! Надо же и им жить. Как-то рекламировать себя.

При этом хочу уточнить. Чтоб людей не обидеть. Разумеется, мне помогали. Акционеры, в частности, очень поддерживали. И без их помощи все было бы гораздо сложнее. Я говорю лишь, что решения я всегда принимал единолично и самостоятельно. И никто другой за меня. Но люди, конечно, помогали. Спасибо им за это.

— Вы стали первым депутатом Госдумы, которого она лишила полномочий за то, что Вы пренебрегали «своими обязанностями депутата и продолжали заниматься коммерческой деятельностью» и не присутствовали ни на одном ее заседании. Каковы мотивы такого Вашего странного «законотворческого» поведения? На что Вы надеялись? Почему не могли эпизодически, для проформы, посещать парламент?

— Не первым, а единственным. Поскольку лишили меня не неприкосновенности, как того просила Генпрокуратура, а вообще мандата! Случай, совершенно беспрецедентный и не имеющий аналогов. Возникает даже вопрос, насколько это вообще конституционно и не были ли при этом ущемлены права моих избирателей, тех 500 тысяч российских граждан, чьим представителем в Думе я являлся. Меня же, простите, не депутаты выбирали. Этак завтра «Единая Россия» всех из Думы повыгоняет простым голосованием и одна там останется. Это нормально будет?

На что я надеялся? На то, что депутаты порядочные люди, на что же еще. Они же все, в первый же самый день, прибежали ко мне акции и билеты менять. Вся Дума, в полном составе! И на себя, и на всех своих братьев, сватьев!.. На всех! И какие там речи пламенные и пылкие произносились, какие клятвы звучали!.. О-о!.. Это надо было слышать. Помните, как в «Белом солнце пустыни» жена Верещагина говорит: «Ты чего обещал? Ты какие клятвы давал?» Так и мне: «Сергей Пантелеевич!.. Да мы!.. Да Вы!..» И все потом дружно сдали. Не следовало, конечно, им все сразу менять. Понемножечку надо было. Постепенно. Чтоб на крючке. Но я вообще человек доверчивый. За что и страдаю. Постоянно. Учит меня жизнь, учит, да все никак. Э-хе-хе!..

— Вы избирались в Госдуму, чтобы избежать ареста?

— Разумеется. Я никогда этого и не скрывал и открыто говорил во всех своих бесчисленных интервью. Что только за неприкосновенностью. Больше мне от этого депутатства ничего не надо.

— 17 декабря 1997 года Вас объявили сначала в общероссийский, а через год и в международный розыск. Тем не менее более пяти лет Вы скрывались, и до зимы 2003 года о Вас ничего не было известно. Не могли бы Вы подробнее рассказать об этом периоде своей жизни?

— Говорю же, ни разу за границей не был. Жил я в доме напротив — из окна вон видно, что совершенно естественно. Во-первых, район прекрасно знаю, а во-вторых, искать никто не будет. А какой смысл в Грецию-то ехать? Все русские там на виду. В таможенном компьютере. Ну, проверь ты их всех, и вот он я! Это что, непонятно? Точно так же и правительственные дачи. Замкнутый мирок. Все друг про друга знают всё... Короче, все эти детективные изыскания смышленых журналистов! Смешно читать. Не приведи Господь угодить им хоть в какую-то передрягу. Сразу спалятся. Рванут сдуру в Африку и представятся на таможне: «Здравствуйте, я негр!» Альбинос типа. На чистом русском.