Мао повернулся, и на этот раз ствол в его руке уперся в лоб Дианы.

– Подписывай, – повторил Мао. – Если ты не подпишешь через секунду, я нажму на курок.

Кирилл молча взял ручку и поставил свою подпись.

– Хорошо. Теперь это.

Перед Кириллом лег бланк протокола допроса, – совершенно пустой, если не считать двух абзацев, согласно которым Кириллу, оказывается, разъяснили его гражданские права и подписку о неразглашении.

Кирилл подписался и под протоколом.

– Хорошо. А теперь озвучь свои показания на камеру.

Генерал Шеболев улыбнулся безразличной улыбкой и поставил перед Кириллом пушистый узконаправленный микрофон.

Кирилл в ошеломлении уставился на пустой лист перед ним.

– Смелее, Кирилл Владимирович, ты же уже все подписал. Рассказывай, будь как дома.

Кирилл молчал. Шахид лежал с развороченным затылком, по столу тек темный ручей крови, и мир сузился до отверстия в пистолетном стволе, приставленном к голове его беременной жены. Ничто больше не имело значения. Ничто вообще не имело значения.

Генерал Шеболев грузно поднялся со своего места, подошел к Кириллу сзади и, перегнувшись, принялся вытирать каким-то несвежим платком мелкие серые брызги с лица Кирилла.

– Мне кажется, Кириллу Владимировичу будет проще, – промурлыкал генерал на ухо пленнику, – если я буду задавать ему вопросы.

– Пусть отвечает на вопросы, – сказал Мао, – но учти, Кирилл, что я знаю все. И если я увижу, что ты врешь, я нажму на курок.

– Когда вас впервые завербовало ЦРУ, Кирилл Владимирович? – спросил генерал Шеболев.

Кирилл молчал. Крупный пот выступил на его лице. Мальчики сидели совершенно неподвижно. Губы Дианы беззвучно перебирали молитву.

– Еще во время работы в ООН, – подсказал Христофор Мао, – они завербовали его на его пристрастии к мальчикам. Он регулярно сливал информацию о планах России и получал за это от двухсот до четырехсот тысяч долларов в месяц.

– Еще во время работы в ООН, – покорно повторил Кирилл. – Я получал за каждое сообщение от двухсот до четырехсот тысяч долларов. В месяц. Они завербовали меня на мальчиках.

– В чем состояли планы твоих кураторов на Кавказе? – спросил генерал Шеболев.

– Они планировали создать Кавказский Халифат со столицей в Торби-кале, а финансировать теракты, необходимые для его создания, должен был химзавод, – любезно улыбаясь, поведал Мао.

«Ты сошел с ума, придурок. Хорошо, ты заберешь у меня завод. Но где, черт возьми, ты возьмешь даже не деньги – а технологии на его достройку?»

– Мы планировали создать Кавказский халифат со столицей в Торби-кале, – повторил Кирилл, – а финансировать теракты, необходимые для его создания, должен был построенный мной химзавод.

– Почему ты приказал Булавди убить Джамалудина Кемирова? – спросил генерал Шеболев.

– Мы убили Заура, потому что он был верен России; Джамал узнал, кто убил Заура, нужно было устранить и его, – улыбнулся Мао.

«Аллах Акбар. Если ты планируешь показать эту пленку Джамалу, то ты совсем рехнулся».

– Мы убили Заура, потому что он был верен России; Джамал узнал, кто убил Заура, нужно было устранить и его.

Шеболев протянул через стол руку и выключил камеру. Мао хрипло рассмеялся и повернулся к начальнику УФСБ.

– Ты слышал, – закричал Мао, – он сам признался! Вот – вот их истинное лицо! Я… я превратил эту республику в рай! Я сделал здесь жизнь лучше, чем на Западе! Я построил этот завод! Я построил тридцать школ! Двадцать больниц! И я не дам боевикам! Оторвать! Короче, шайтанам оторвать от России!

Мао перегнулся через стол к начальнику УФСБ. Глаза его горели суетливым безумием.

– Ты знаешь, на ком он женился? – сказал Мао, – она была снайперша. Террористка. Она стреляла в наших солдат. Мы взяли ее с поличным. Кирилл, она тебе рассказывала, как спасла свою жизнь? Она рассказывала, как отсасывала у меня? Она…

Мао не договорил. Кирилл перескочил через стол и бросился на премьера. Он поддел его ботинком под подбородок, еще когда стоял на столе, а потом спрыгнул вниз и изо всей силы скованными руками ударил его по затылку. Мао упал; в ту же секунду к Кириллу подскочил генерал Шеболев и схватил его за локти. Дверь отворилась: внутрь влетели двое охранников, и один них коротко и профессионально ткнул Кирилла дубинкой в солнечное сплетение.

Кирилл упал и попытался встать, и тут же его ударили снова, на этот раз по почкам. Мао, с искаженным лицом, уже поднимался на ноги. Кирилл молча вцепился ему зубами в ляжку. Мао ударил его сверху, по затылку, а потом добавил коленом по губам, и когда Кирилл упал, на него налетели сразу трое, и принялись избивать, сладострастно, с присвистом, и последней мыслью Водрова перед тем, как мир потух, словно разбитая лампочка, было: «Сукин сын, я тебя убью».

* * *

Незадолго до полудня Хаген Хазенштайн подъехал к роскошному дому уполномоченного по правам человека Наби Набиева, расположенному в городе Шамхальске.

Хаген Хазенштайн приехал просить у Наби прощения.

По правде говоря, он вовсе не намеревался извиняться перед Наби. Но накануне вечером Джамал отстранил его от операции и вместо этого приказал ехать к Наби. Джамал сказал:

– Ты поедешь к нему и скажешь, что снимаешь с него косяк. Ты скажешь, что мы знаем, что этот банк взял Христофор Мао, и что весь разговор будет между Христофором и мной. Ты скажешь, что к Наби у нас нет претензий.

Вот Хаген подъехал к дому Наби, а это был не один дом, а сразу пять. Там жили двое братьев Наби и еще кое-какие родственники. Все эти пять домов стояли в одном переулке, и ход к переулку был перегорожен шлагбаумом.

Так получилось, что в то самое время, когда Хаген подъехал к шлагбауму, из дома выезжал троюродный племянник Наби. Он тоже работал в опрокинувшемся банке главой отдела потребительского кредитования, и в это утро он был немножечко не в себе. По правде говоря, он хорошо вмазался.

Вот этот племянник остановился у шлагбаума, когда с той стороны подъехал Хаген, а Хаген в это время вышел из машины и набрал номер Наби.

Племянник Наби увидел Хагена, и это ему очень-то не понравилось. Он был на стрелке на стадионе и еще не забыл, как люди Хагена ломали им ребра.

– Эй, какого хрена ты приперся? – закричал племянник Наби.

Хагену такое приветствие было не по душе, но ведь Джамалудин прислал его на мир, а не на разборку, и он сдержался и ответил:

– Я приехал к Наби. Прикажи-ка поднять шлагбаум.

Племянник Наби повернулся к охранникам и сказал:

– Вышвырните его вон.

Эти слова понравились Хагену еще меньше, чем прежние, но ведь Джамалудин прислал его на мир, а не разборку, и поэтому Хаген сдержался и ответил: