надеяться, что Провидение не оставит нас, православных христиан, своею милостию, а потому и наступят сроки, когда восторжествует гонимая наша Церковь, над атеистическим марксизмом.

«Святый отче Николае, моли Бога о нас».

«Часовой» (Брюссель), май 1965, № 467, с. 7–9

XIII. (В Италии)

«„Eh bien, mon prince. Gênes et Lucques ne sont plus que des apanages, des поместья, de la famille Buonaparte…“[429] Так говорила в июле 1805 года известная Анна Павловна Шерер, фрейлина и приближенная императрицы Марии Феодоровны, встречая важного и чиновного князя Василия, первого приехавшего на ее вечер» («Война и мир», Л. Толстой).

Прошло с тех пор ровно сто шестьдесят лет.

Ушла в вечность эпоха дормезов, бричек, дилижансов, перекладных и станционных смотрителей. Старый и новый свет покрылись стальными линиями рельс, прекрасными асфальтированными дорогами, над которыми с необычайной скоростью снуют по всем направлениям нашей вселенной реактивные пассажирские аэропланы — автобусы.

Через переднее стекло нашей машины, несущейся, и тоже в июле месяце, по живописной итальянской дороге, мы увидели невдалеке силуэты города Лукка, быстро к нам приближающиеся.

Это один из старейших итальянских городов, ранее этрусский центр, который сохранил до наших дней свое древнеримское наименование, — Лукка. План города сохранил черты расположения лагерем римского легиона. В XVI веке город был обнесен укреплениями: стены, валы и рвы. До сего дня всё это сохранилось, а если к этому прибавить возвышающиеся над городом соборы, церкви и колокольни, то картина получается вполне законченной. Конечно, Лукка, как и все итальянские города, имеет свои достопримечательности и легенды, не говоря уже о бесчисленных сокровищах искусства, находящихся в ее церквах, дворцах и музеях.

Анна Павловна Шерер, фрейлина Императрицы, матери Императора Александра Павловича, была совершенно права: Наполеон в завоеванной им тогда Италии устроил несколько королевств, княжеств и герцогств, чтобы их раздать своим ненасытным братьям и сестрам, которых у него было семеро. Будучи из очень бедной семьи, все восемь Бонапартов воспитывались во Франции на королевские стипендии, что не помешало лейтенанту королевских войск Наполеону Бонапарту служить правительству Конвента, то есть сборищу цареубийц. Через с небольшим сто лет та же история повторилась у нас на родине, чему мы являемся горестными свидетелями.

Свою сестру Элизу[430] Наполеон сделал принцессой Лукки и Пьомбино. Курьезно отметить, что Пьомбино — это порт, через который (и до наших дней) проходит сообщение с островом Эльбой! Новоявленная принцесса оказалась весьма на своем месте, благодаря полученному прекрасному воспитанию в городке Сен-Сир под Парижем, в специальном учреждении для воспитания дочерей французских дворян, основанном Мадам де Ментенон[431], морганатической супругой короля Людовика XIV. Наша Великая Екатерина вдохновилась этим французским учреждением и основала такое же — Смольный Институт в Санкт-Петербурге. Разумеется, что как только случилась великая Французская революция — благородных девиц немедленно разогнали, как это приключилось впоследствии и с нашими смолянками, когда и у нас приключилась не менее великая революция в 1917 году. На месте благородных девиц в Сен-Сир было расположено знаменитое французское военное училище Сен-Сир. В 1944 году это великолепное здание XVII века было сожжено американской авиацией. Здание Смольного Института уцелело, но было опоганено помещением на его фронтоне серпа и молота, а во дворе перед входом статуей Ленина… Но это, надеемся, лишь временно!

Оставив машину перед великолепным собором Святого Михаила, мы пошли побродить по лабиринту средневековых уличек Лукки, рассматривая фасады старинных домов. Всякому, кто может чувствовать дыхание старинных камней, прогулки между подлинными декорациями Средних веков и эпохи Возрождения доставляют истинное артистическое наслаждение.

На одном из домов мы заметили мемориальную мраморную доску, на которой мы прочли — «Джакомо Пуччини[432] родился и жил в этом доме»!

Пуччини родился в семье музыкантов. Его дед и отец были профессорами консерватории и писали, главным образом, церковную музыку, которая не получала большого распространения. Отец Джакомо рано умер, и его вдова осталась с восемью детьми на руках и со слишком ограниченными средствами к существованию. Одного из своих сыновей она решила, продолжая родовую традицию, сделать музыкантом и ее выбор пал именно на юного Джакомо. Когда с большим трудом он окончил лицей, его неутомимая мать собрала путем просьб и унижений необходимые крохи, чтобы послать его в Милан учиться у знаменитого композитора Понкьелли[433], автора бессмертной «Джоконды». Родственники-музыканты, а также и знатоки музыки рекомендовали настойчивой матери прекратить учение сына, советуя ему стать, например… булочником! И действительно, написанную Джакомо одноактную оперу, посланную на конкурс, забраковали.

Молодой человек вернулся домой в Лукку и впал в ипохондрию на горе своей матери. Она, однако, верила в его талант и снова, сделав последние материальные усилия, послала его в Милан, советуя ему войти в контакт с музыкальными кругами этого города. Однажды он был приглашен в музыкальный салон и, слушая чужую музыку, мрачно подпирал стены. Зная, что он учился композиции, его спросили, послал ли он что-нибудь на только что законченный конкурс? Он ответил, что его вещь была забракована. Ему всё же предложили что-нибудь сыграть. Он сел за рояль и стал играть забракованную вещь, которую он высоко оценивал. Успех был мгновенный и необычайный. Находившиеся в салоне жюри конкурса признались, что это его вещь была им незнакома! Вскоре его опера была поставлена в театре Ла Скала и имела у публики головокружительный успех. Но радость триумфа была омрачена великим горем. Джакомо был вызван в Лукку к умирающей матери, которая радостно перешла в вечность, удостоверившись, что ее мальчик оправдал ее усилия и надежды и стал великим композитором…

* * *

Выехав из Лукки, мы свернули направо и взяли направление в сторону горного массива, где находится небольшая деревушка Кьятри. Сначала дорога шла нормально между виноградниками, но вскоре она стала зигзагами круто подниматься в гору под сводом вековых деревьев и высоких кустарников бросавших мрачную тень. Ни повернуть, ни остановиться было невозможно, но надо было полным ходом атаковать подъем. Машина как-то подпрыгивала, буксуя, но настойчиво шла в гору. Жена моя сидела молча, косясь на глубокий овраг, на дне которого мирно журчал ручеек. Продолжалось это четыре или пять долгих километров, но мы выехали всё же на небольшую площадку перед церковкой и домом священника. Мы подошли к парапету. Где-то внизу блестело в солнечных лучах довольно большое круглое озеро, за ним неширокая полоса земли, а далее лазоревый простор Средиземного моря. Без малого семьдесят лет тому назад даже эта душегубная дорога не существовала. Пуччини добирался сюда на спине мула и таким же путем