Но и его продажа ушла в глубокое подполье и была связана с риском лишиться свободы на долгие годы. Закон в этом отношении теперь был строг. Так что цены и на черняшку в этой связи, естественно, поднялись в десятки раз.

И все же до главной беды было еще далековато. Если бы не чехарда с ценами, то никакой проблемы с наркотиками, конечно, не было бы.

Попробую объяснить, в чем тут дело. Когда цены взлетели до потолка, позволить себе колоться, как я только что упоминал, могли немногие. В основном, конечно, наркомания была распространена в преступном мире. Но и здесь не каждый мог себе позволить такую роскошь. В этом плане прерогатива была у карманников и некоторого числа домушников, потому что у этой категории воров деньги водились постоянно, а наркотики, как известно, требуют неизменного присутствия средств.

Ведь чтобы сидеть на игле и ни от кого не зависеть, человеку в день необходимо было не менее ста рублей, а это были в те времена немалые деньги.

Так продолжалось до середины восьмидесятых годов. К тому времени барыги, почувствовав колоссальные прибыли от продажи опия, иногда, когда его не хватало в достаточных количествах, умудрялись мешать его с чем попало, нисколько не заботясь о последствиях, а они были ужасны. На моей памяти масса случаев, когда несколько человек, уколовшись, тут же, да еще и в страшных муках, отдали Богу душу.

Тогда и придумали получать морфий кустарным способом, очищая терьяк от всяких примесей. Это был очень трудоемкий процесс: нужно было ждать час, а то и больше, чтобы он прошел нормально и получился желаемый продукт. Порой возле домов «алхимиков» выстраивались целые очереди людей либо вереницы из нескольких машин. Ломка уравнивала всех: и бедных и богатых, и сильных мира сего и слабых. Никому ни до кого не было никакого дела. Но это было в конце процесса. В начале же необходимо было найти черняшку, ангидрид, растворитель (желательно № 646), хлористый кальций и димедрол, который уже тоже стали выдавать в аптеках по рецепту.

В то время многие бросили колоться, справедливо полагая, что слишком много чего в жизни приходится сложить на алтарь кайфа, который к тому же рано или поздно приведет в могилу. Остались, можно сказать, ярые наркоши.

Я полагаю, что это был самый благоприятный момент, для того чтобы покончить в стране с наркоманией, к тому же не вкладывая при этом никаких средств, но увы… К сожалению, вместе с перестроечными реформами к нам в страну хлынул и поток наркотиков из-за рубежа.

К тому же это были в основном героин и кокаин, которые не требовали никакой переработки, да и не нужно было тратить время на поиски всевозможных ингредиентов, что в корне меняло буквально все: минимальный риск уколоться и умереть (исключая правку, передоз, конечно), спалиться ментам во время поисков самого наркотика, ну и еще некоторые технические мелочи. И задача, которая, казалось, должна бы вот-вот быть решена, теперь уже превратилась в настоящий бич для общества.

Так что отъезд наш на гастроли был обусловлен не только проблемой, связанной с легавыми, – проблема с ними была, можно сказать, вечной, тем более что после освобождения мне был предписан один год административного надзора.

Это означало, что каждую ночь, с восьми часов вечера и до шести часов утра, я должен был находиться дома и не имел права никуда отлучиться даже на минуту. Помимо этого ограничения я был обязан отмечаться каждую субботу в ближайшем отделении милиции. В случае, если поднадзорный допускал три нарушения в течение времени, пока на него действовал надзор, его брали под арест и лишали свободы сроком до трех лет.

Немало таких чалилось тогда по лагерям и пересылкам, демографически составляя численную основу рецидивной преступности. Так что мне приходилось исполнять все эти предписания легавых, но только до тех пор, пока мы не покинули Махачкалу и не отправились на гастроли.

Но и надзор был меньшим из зол, которое преследовало нас повсюду, где бы мы ни были, а вот то, что касалось наркотиков, было в действительности нашим настоящим горем.

С раннего утра, прежде чем выйти воровать, мы обязательно должны были уколоться, иначе и быть не могло, потому что кумар не давал нам покоя. Доза действовала до обеда, затем процесс приходилось повторять, а для этого нужно было либо ехать домой, либо раскумариваться, пристроившись где-нибудь неподалеку от места работы. Ну а вечером мы уже могли позволить себе настоящий кайф!

Такой расклад дня был не только у нас, но и почти у всех воровских бригад, с которыми мы сталкивались в златоглавой. А их было множество, и к тому же из разных регионов страны. Что характерно, мы понимали, что наркотики съедают буквально все, что нам посылает наш воровской фарт, но бросить эту пагубную привычку не могли.

Эта неразрывная сцепка с наркотой, скорее всего, объяснялась образом нашей жизни. Бросали же колоться либо те, кому уже ничего не нужно было в этом мире, ибо они его уже покинули, либо те, кого сажали в тюрьму. Так что, даже зная о том, что рано или поздно нас постигнет Божья кара и мы очутимся в тюремной камере, мы и не пытались бросать наркотики, а зачем зря мучиться лишний раз, полагали мы?

Что же касалось смерти, то мы о ней тогда как-то не задумывались. Но при всем при этом уверен, что почти каждый из нас думал о доме, о женах и детях, но такие мысли посещали нас обычно тогда, когда было плохо, когда приходилось кумарить в ожидании курьера. Но стоило лишь принять дозу, как мы вновь забывали все на свете, кроме одного: как бы побольше украсть!

Мало того, я еще и не боялся кощунствовать, вспоминая по памяти и цитируя вслух пророка нашего Мухаммеда (мир ему!), который говорил: «Человек, умерший на чужбине, обретает место в раю, равное расстоянию от его родины до места его смерти».

А еще он говорил: «Путешествуйте – и станете богатыми».

Воровали мы в ту пору, можно сказать, всюду, где можно было украсть хорошие деньги, но основным местом нашей воровской деятельности были московские аэропорты Внуково и Домодедово. Здесь был обособленный от мегаполиса маленький островок, граждан которого можно было разделить на две категории: воры с ментами и потерпевшие.

Почему я отождествляю непримиримых врагов – воров и ментов, справедливо поинтересуется читатель. Но непримиримыми врагами они были лишь в книгах и фильмах блюдолизов, в большинстве же своем и те и другие жили почти всегда дружно, иногда даже и припеваючи, ибо одни платили за свою свободу и кайф, а другие наживались на этом, с позволения сказать, бизнесе, почти ничего не делая.

Аэропорты Москвы, естественно, не были исключением из общих правил, скорее наоборот, здесь эти правила и зарождались (кому и сколько нужно дать, у кого и сколько нужно взять), вдали от кабинетов Петровки и Кузнецкого Моста.

В каждом из аэропортов действовало по нескольку бригад карманников из Баку, Самарканда, Питера, Ростова, Одессы и многих других городов нашей необъятной страны. Почти все мы знали друг друга в лицо, а некоторые из представителей разных воровских бригад названных городов были даже лагерными корешами. Но главным, конечно, было то, с какой стороны знали нас сами менты, то есть можно ли было нам доверять?