— Чудесно, — отозвалась Джейни безжизненным тоном. Казалось, она не слышала ни слова.

— Джейни… — Патти дотронулась до руки сестры, слегка ее тряхнула. — Придется тебе меня выслушать. Ты должна покинуть Нью-Йорк. Здесь для тебя ничего нет, может, никогда и не было. Тебе надо найти что-то настоящее. Ты живешь в мире фантазий. Это продолжается с тех пор, как ты вернулась тогда из Европы.

Джейни не ответила. Официант принес счет. Патти открыла сумочку, повозилась с бумажником и достала пять двадцатидолларовых бумажек. Положив деньги на стол, она встала.

— Слишком много, — прошептала Джейни. Патти молча на нее посмотрела.

Вид денег немного оживил Джейни: она тоже встала и с гордо поднятой головой прошагала через ресторан в вестибюль. Девушка в гардеробе молча подала им пальто. Когда они одевались, к ним вышел Уэсли.

— Джейни… — начал он. Она обернулась и прищурилась.

— Что, Уэсли? — Ее голос был холоден.

— Послушайте… — Он взял ее за руку и повел к двери. — Мы с вами старые друзья. Уверен, вы поймете то, что я вам сейчас скажу. — Джейни молчала. У нее пересохло во рту. — Сами знаете, как это устроено, — начал Уэсли полным сочувствия голо сом. — Клиенты — источник нашего существования. Главное для нас — привлечь правильную клиентуру. Если я совершу ошибку, босс меня убьет, я лишусь работы…

Джейни облизнула губы, глотнула.

— Простите. — И она протиснулась мимо него в дверь.

— Джейни! — Он выбежал за ней из ресторана на улицу. — Не держите на меня зла. Будь на то моя воля, я бы не возражал, чтобы вы у нас бывали каждый день. Но рекламный агент Дженни Кадин вне себя: она не желает, чтобы имя ее драгоценной подопечной появлялось рядом с модельной проституткой.

— Теперь это ей гарантировано.

— Джейни! — снова позвал Уэсли. Он потирал руки и слегка подпрыгивал, чтобы не замерзнуть. — Эта ситуация нравится мне. не больше, чем вам. Но я не могу рисковать местом.

— Я понимаю, — сказала Джейни.

Она уже не знала точно, где находится, в какую сторону ей идти. Она знала одно: надо высоко держать голову и не закрывать глаза. Глядя прямо перед собой, она быстро зашагала. Скоро ее нагнала Патти.

— Джейни! — крикнула она, задыхаясь.

Джейни обернулась. Судя по ее взгляду, она совершенно забыла о существовании Патти, в глазах у нее стояли слезы. Патти было больно за сестру, хотелось ее обнять, утешить, убедить, что все образуется. Но Джейни не остановилась. Она шла вперед, словно давно путешествовала по бескрайней пустыне и разучилась останавливаться.

— Видишь, Патти? — проговорила она на ходу. — Это я и пыталась тебе объяснить за ленчем. Я не позволю им меня остановить.

— Но, Джейни… — в отчаянии взмолилась Патти.

— Особенно теперь.

Сегодня я выходила, — сообщила Джейни Селдену. Она лежала голая в ванне, покрытая мыльными пузырьками. Вдоль ванны горели ароматизированные свечи.

— Я знаю, — отозвался Селден. Он старался скрыть раздражение, но не был уверен, что долго продержится. На его долю выпало немало плохих дней, но этот выдался наихудшим: сначала ленч с Виктором Матриком, теперь это… Джерри Гребоу звонил ему в три часа дня доложить о сообщении знакомого газетчика, уже слыхавшего о происшествии в «Динго». Завтра об этом должен был сообщить на первой странице «Пост».

— Знаешь? — переспросила Джейни. Селден видел, что ее уже ничто не удивляет.

— Мне звонил Джерри. — Сказав это, он ушел из ванной комнаты, чтобы переодеться в спальне. Все вечера теперь проходили одинаково. Ирония заключалась в том, что он наконец добился желаемого: они сидели дома, заказывая еду из городского или гостиничного ресторана, и смотрели телевизор.

— Чего бы тебе хотелось сегодня на ужин? — спросил он громко.

— Не знаю! — крикнула она в ответ. — Китайская кухня?

— Китайская была вчера.

— Индийская?

— Лично я предпочел бы бифштекс, — признался он. — Закажем ужин в номер. — На самом деле он не испытывал голода, но здравый смысл уроженца Среднего Запада подсказывал, что для поддержания сил надо хорошо питаться.

Селден снял костюм и надел кашемировый свитер с высоким воротом и джинсы. Он не видел смысла обсуждать последнее происшествие: сделанного не исправишь.

Он перешел в гостиную и сел на диван. Через минуту к нему присоединилась Джейни. Он включил телевизор. Передавали сводку новостей. В Бронксе прорвало водопровод, в подвале ресторана в Чайнатауне произошел пожар. Потом была реклама «Прозака» и анонс программы «Вечерние развлечения». «Кто увезет домой золотую статуэтку? — радостно вопрошала белокурая ведущая, будто это была самая насущная проблема на свете. — Сегодня вечером начинается отбор фильмов, претендующих на „Оскар“…»

Джейни посмотрела на мужа.

— Ты едешь на вручение «Оскара» в этом году?

Он покачал головой, не отводя взгляда от телеэкрана.

— Виктор Матрик против.

Она ответила неопределенным возгласом.

Этот разговор заставил Селдена в который раз с подробностями воспроизвести в памяти беседу с Матриком. Он ничего не забыл, просто реплики менялись местами, как яблоки в корзине, мысли весь день играли у него в голове в чехарду. Он встал и вышел в кухоньку налить себе водки.

— Хочешь чего-нибудь? — вежливо осведомился он.

— Ты наливаешь водку? — спросила Джейни. — Да.

— Тогда и мне налей.

Вот, значит, как они теперь будут жить, думал он, вынимая из буфета еще один стакан и кладя в него лед. Как два старика, бродящих по комнате на цыпочках и выпивающих, чтобы заглушать боль.

Но, наливая в ее стакан водку, Селден напомнил себе, что различие существует, и немалое: ему предстояло принять решение. Виктор поставил перед ним совершенно невыполнимую задачу, думал он сердито. Это как в Библии: там от Авраама требовалось принести в жертву сына, там царь Соломон предложил разрубить надвое младенца, чтобы решить спор… До сегодняшнего дня он воображал, что сможет избегать резких поступков и дождется, пока все утрясется. Он размышлял с растущим раздражением: он очень старался вести себя нормально. Как обычно, каждое утро являлся в свой офис, проводил совещания, ходил на деловые ленчи, управлял составлением программ. Но, как он ни старался, всё уже изменилось, и все это знали. В коридорах шептались, и чаще всего, слушая вполуха, как сценарист излагает ему очередную идею, секретарша рассказывает о детях, а Гордон хвастается сексуальными подвигами, Селден думал о своем: снова и снова переживал мысленно свое несчастье… Если бы только Джейни ему сказала, если бы не проявила такую скупость, если бы не купилась так задешево. В конце концов он утыкался в один и тот же неразрешимый вопрос: почему?