Пригнувшись, он бежал и бежал. Бежать по присыпанной снегом пашне было очень тяжело. Ломило спину, рубашка прилипла к телу, пот заливал глаза. «Только бы не упасть, только бы не упасть». Он оглянулся назад. Самоходка наступала ему на пятки. Саня побежал быстрее.

— Лейтенант, лейтенант! — услышал он голос Щербака. — Садись, я сам поеду. Теперь не страшно.

Саня вскарабкался на самоходку и от усталости свалился на ящики. Щербак включил пятую скорость, самоходка заревела и ринулась в село. У крайней хаты водитель остановил машину, выключил мотор. Перед ними была белая стена украинской мазанки, сзади белое поле. Четыре вырвавшихся вперед танка горели, остальные отходили к лесу. «Куда же я забрался, дурак», — с ужасом подумал Малешкин.

Щербак, наводчик и заряжающий не спускали глаз с командира. В них Малешкин прочел не только: «А что дальше, лейтенант?», но и еще кое-что поважнее. Саня понял, что сейчас он выиграл самое важное сражение. Он завоевал экипаж. И теперь, что бы он ни приказал, все будет выполнено сразу и безоговорочно.

Но в эту минуту Саня еще не знал, что ему надо делать, что приказывать. А экипаж ждал, и что-то надо было предпринимать.

— Надо разведать, — сказал Малешкин. — Кто сходит?

Саня не сказал резко, как приказ: «Кто пойдет?», хотя чувствовал, что имел на это теперь полное право.

Домешек с Бянкиным переглянулись, и оба согласились. Саня почесал затылок. Кого послать? Экипаж должен всегда находиться в машине в полной боевой готовности. Мало ли что…

— Товарищи танкисты, у вас покурить нетути? — В башенном люке торчала огромная солдатская шапка.

— Ты кто? — удивленно спросил Малешкин.

— Солдат Громыхало, десантник.

— Зачем ты здесь? Почему не спрыгнул со всеми?

— Труханул малость, — чистосердечно признался Громыхало.

В общем, Громыхало из Подмышек для экипажа словно с неба свалился. Его и отправили в разведку. Громыхало вернулся подозрительно быстро и сказал, что в деревне горит хата, а ее никто не тушит, что зашел еще в две хаты, и никого в них нет.

— А немцев, фрицев ты видел? — в один голос спросил экипаж.

— Нет, не видел, — с искренним сожалением признался Громыхало и добавил: — А в избах тепло и пахнет щами.

— А чего же ты, ничего не разведав, так скоро вернулся? — строго спросил Малешкин.

— Боялся, что вы уедете.

— Дерьмо ты, Громыхало, а не разведчик.

— Какой уж есть, — обиженно пробормотал Громыхало.

— Что-то здесь нечисто, лейтенант. Уж больно тишина подозрительная. Чует мое сердце — нечисто. Поговори-ка с комбатом, — посоветовал ефрейтор.

«Опять про связь забыл!» — простонал Саня и бросился к рации.

— Алло, алло, Сосна? Я Ольха. Прием.

Ответил совершенно незнакомый голос:

— Это Ольха? Сейчас с вами будет говорить Орел. Как слышите, как поняли меня? Прием!..

Саня ответил, что понял и слышит хорошо.

«Орел» заговорил резким, скрипучим голосом. Лицо у Сани вытянулось, посерьезнело. Он узнал голос полковника Дея.

— Сообщите, где вы находитесь и где противник?

Саня сообщил, что он стоит за хатой, в селе тихо и противника он не видит. Полковник Дей приказал Малешкину следовать на северо-западную окраину села Антополь-Боярка, при движении соблюдать осторожность и обо всем докладывать.

В первую очередь надо было определить северо-западную окраину села. Но эта задача оказалась не такой-то простой. День стоял хмурый, а компаса у Сани не было. Спросить у полковника Дея он постеснялся. Тогда Саня решил, что если он по диагонали пересечет село, то как раз попадет туда, куда надо.

— Вот так давай, Гриша. Прямо по садам. — Саня рукой показал, куда ехать.

Экипаж занял свои места в машине. Громыхалу оставили наверху, приказав ему внимательно смотреть по сторонам.

Щербак вел машину, осторожно пробираясь меж яблонь, ломая густой вишенник.

— Тихо, тихо, не газуй, — шипел на него Домешек.

Объехали горящую хату. Она пылала весело, как стог сена. Пересекли улицу и увидели обугленную тридцатьчетверку. Она еще дымилась, и от нее сильно несло резиной. Остановились. Громыхало побежал к танку — посмотреть, где экипаж. Когда Громыхало вернулся и сообщил, что от экипажа остались одни головешки, Сане опять стало страшно.

— Как же нам теперь ехать? По дороге или огородами? — спросил Малешкин ефрейтора и, не получив ответа, приказал Щербаку пробираться огородами, прячась за хаты.

Самоходка поползла по бахчам, ломая заборы, подвигалась бросками от хаты к хате. Останавливались, прислушивались. Но было тихо, подозрительно тихо. У Сани от напряжения заломило в висках. Неожиданно хаты под углом повернули влево. Щербак остановил машину, вопросительно посмотрел на командира:

— Куда ехать, лейтенант?

— Надо подумать, — сказал Саня.

Малешкин давно уже потерял всякую ориентировку и ехал просто наугад. Подумали и решили опять послать Громыхалу в разведку, пообещав ему никуда не уезжать. Разведка Громыхалы состояла в том, чтобы сходить за поворот и посмотреть, что там есть. Малешкин доложил полковнику Дею, что остановился и послал в разведку солдата. Командир полка одобрил это решение и назвал Малешкина молодцом. Похвала ободрила Саню, и он подмигнул Домешеку:

— Держись, Мишка. Все идет как по маслу.

Из-за поворота, прижимая к груди шапку, выскочил Громыхало, запутался в полах шинели, упал, вскочил и со всех ног бросился к машине.

— Немцы. Танки. Огромные, с черными крестами.

— Где?

— Там.

— Много?

— Не знаю.

Малешкин сообщил командиру полка, что в селе фашистские танки. На вопрос Дея «сколько?» Саня ответил, что его разведчик не считал, а сам он их не видит. Дей потребовал проверить лично и доложить. Саня сказал: «Есть!» — и, прихватив с собой солдата, побежал проверять.

Громыхало не соврал. За поворотом сразу же открывалась площадь, окруженная хатами. На площади стоял немецкий танк Т-6 — «тигр». Саня выставил палец, прищурился и определил расстояние до «тигра».

«Метров двести, не больше», — решил он.

Малешкин с солдатом зарылись в снег и стали высматривать. Но сколько они ни вглядывались, ничего, кроме «тигра», не видели. Да и «тигр», повернув в обратную сторону пушку, не шевелился.

«Какой же я идиот, бинокль с собой не взял!» — обругал себя Саня.

Так они пролежали минут десять. Вдруг из хаты вышли два немца, расстегнули штаны, помочились и опять ушли в хату.

— Смотри, лейтенант, еще один, — зашептал Громыхало.