Священник с трудом что-то пробормотал.

– Что? – переспросил Майк, прерывисто дыша. Эти темные тени вправду ползут по кладбищу или ему только кажется? Трудно было сказать.

– Ты… Тебе придется… Самому вести машину, – выдохнул отец Каванаг. Он буквально обмяк на сиденье, почти свалившись на Майка.

Мальчик досчитал до трех, распахнул дверцу, стремглав обежал машину и шмыгнул на сиденье водителя, отодвинув тело стонущего священника. Он быстро захлопнул за собой дверцу. Что-то действительно двигалось около стены сторожки.

Майку доводилось несколько раз вести отцовскую машину, да и отец Каванаг несколько раз позволял ему садиться за руль папомобиля, когда они отправлялись с пасторскими визитами. Майк едва мог разглядеть дорогу поверх высокого приборного щитка и капота линкольна, но его ноги доставали до педалей. Он поблагодарил мысленно Господа за то, что тут была установлена автоматическая трансмиссия.

Майк снова включил зажигание, чуть подал машину назад, к шестой окружной, чуть не съехал в канаву с противоположной стороны, быстро остановился и нечаянно заглушил мотор. Но машина довольно легко завелась снова.

Тени среди могильных плит, они ползут к ограде.

Майк газанул, позади машины струя гравия хлестнула футов на тридцать, когда он преодолевал крутой подъем холма, затем на высокой скорости машина миновала пещеру, пивную «Под Черным Деревом», черную стену леса. Майк чуть было не проехал поворот на Джубили Колледж Роуд и снизил скорость, заметив, что он уже мчится мимо водонапорной башни со скоростью семьдесят восемь миль в час.

Он ползком проехал по темным улицам городка, уверенный, что сейчас Барни ли кто-нибудь еще увидит и остановит его и почти желая этого. Отец Каванаг лежал молча, сотрясаясь в дрожи.

Майк выключил мотор и чуть не разрыдался от облегчения, когда остановился у круга света рядом с ректорской. Выйдя из машины, он помог выбраться отцу Каванагу.

Священник был смертельно бледен и дрожал, как в лихорадке, глаза его закатились под трепещущими веками. Отметины на груди и щеках походили на шрамы от стригучего лишая. В свете фонаря они казались багровыми.

Майк стоял, барабаня в дверь и молясь, чтобы миссис Мак Кафферти, экономка отца Каванага, не ушла домой. На крыльце зажегся свет и невысокая женщина выступила вперед. Ее лицо раскраснелось, видимо, от жара плиты, она все еще была в переднике.

– Боже Милостивый, – всплеснула она руками. – Ради Бога, что…, – и она бросила на Майка вопросительный взгляд, как будто мальчик был виновен в несчастье с молодым священником.

– Он заболел, – все, что нашелся сказать Майк.

Миссис Маккафферти бросила еще один взгляд на отца Каванага, кивнула и помогла Майку дотащить того по лестнице к нему в спальню. Майк подумал было, что странно, что леди помогает священнику раздеться, но потом сообразил, что она относилась к отцу Каванагу как к сыну.

Когда наконец священник был уложен в постель и укрыт чистыми простынями, он продолжал стонать, лицо было покрыто потом. Миссис Маккафферти уже успела измерить ему температуру, оказалось сто три градуса, и протерла его лицо влажным полотенцем.

– Что это за следы? – спросила она, чуть не касаясь пальцем багровых окружностей.

Майк только пожал плечами, не решаясь заговорить. Когда она вышла из комнаты, он тут же метнулся к зеркалу и распахнул на груди рубашку, чтобы увериться, что на нем нет таких же следов. Они зарывались прямо в тело. Возбуждение, вызванное притоком адреналина, угасло и теперь Майк ощущал только тошноту и сильное головокружение.

– Я позвоню доктору, – объявила только что вошедшая в комнату миссис Мак Кафферти. – Но не этому Вискесу, а доктору Стаффни.

Майк кивнул. Доктор Стаффни не практиковал в Элм Хэвене, он работал в качестве хирурга-ортопеда в больнице св. Франциска в Пеории, но он был католиком. Майк видел его несколько раз в год во время мессы, а миссис Маккафферти, конечно, не собиралась доверять доктору – протестанту.

– Ты останешься здесь, – утвердительно сказала она. Она хотела, чтобы мальчик ввел врача в курс дела, рассказав обо всем, что произошло. Черви вгрызались прямо в тело.

Но Майк покачал головой. Он и сам бы хотел остаться, но было уже темно, и отцу нужно было уходить на работу в ночь. Мемо остается дома одна, не считая мамы и девочек. И снова отрицательно покачал головой.

Миссис Маккафферти стала было укорять его, но он молча прикоснулся на прощание к руке отца Каванага, она была холодной и липкой наощупь, и на ватных ногах сбежал вниз по лестнице.

Майк пробежал уже почти половину квартала, когда кое о чем вспомнил. Задыхаясь, с рвущимися наружу рыданиями, он повернул назад к ректорской, пробежал мимо нее и юркнул в боковой вход в собор. С полки около входа он схватил чистый льняной алтарный покров и направился в мрак алтаря.

Внутри храма было тепло и тихо, пахло ладаном множества служившихся тут месс, красные огоньки свечей бросали отсвет на иконы, изображавшие Крестный Путь Спасителя, висевшие по стенам. Майк набрал в свою пластмассовую бутылочку святой воды из купели, стоявшей у входа, преклонил колени и, поднявшись, снова подошел к алтарю.

Опустившись на колени, он постоял минуту, сердцем зная, что то, что он собирается делать, это смертный грех. Ему не дозволялось прикоснуться к гостии, даже если она падала во время причащения, и он не успевал подхватить ее маленьким медным блюдом. Только отец Каванаг – рукоположенный в сан священника – мог коснуться евхаристии, представлявшей частичку тела Господня.

Майк про себя произнес слова покаянной молитвы, поднялся по ступенькам и снял освященную евхаристию с ее места на верху алтаря. Затем он снова преклонил колени, произнес короткую молитву, обернул гостию в чистое покрывало и положил в карман.

Весь путь до дому Майк проделал бегом.

Когда он был уже у двери, Майк услышал тихое движение вне дома, около курятника. Он замер, его сердце было готово выпрыгнуть из груди, но вида он не подал. Мальчик медленно вынул бутылку со святой водой, отвинтил крышку и высоко ее поднял.

В темноте послышались тихие звуки.

– Выходи, проклятый, – прошептал Майк, делая шаг в ту сторону. – Выходи, раз ты явился.

– Эй, О'Рурк, – послышался тихий голос Джима Харлена. – Где тебя носило?

Вспыхнуло пламя зажигалки и осветило лица Харлена, Кева, Дейла, Лоуренса и Корди Кук. Даже непредвиденное появление девочки не могло удивить Майка. Он шагнул к двери сарая.

Пламя вспыхнуло и погасло. Глаза Майка стали привыкать к темноте.

– Ты даже не поверишь, что у нас произошло, – голос Дейла звучал напряженно.

Майк улыбнулся, зная, что в темноте никто не увидит его улыбку.

– А ты попробуй, расскажи, – шепотом сказал он.

Утром мальчики отправились на ферму Дьюана Макбрайда. Вся четверка ехала на велосипедах и это обстоятельство заставляло ребят сильно нервничать. Стратегический выход из создавшегося положения предложил Майк: в случае появления Школьного Грузовика половина из них должна спешно укрыться в поле с левой стороны дороги, а вторая половина – в поле с правой стороны. Веское возражение, разумеется, выдвинул ни кто иной как Харлен, который заметил, что именно в поле и погиб Дьюан. «Им не стоило никакого труда схватить его в поле».