– Зачем же вы тогда боретесь?

– Ты, наверное, с тамилами мало знаком… Ш-ш-ш! Слышишь?

Мы напряженно вслушивались в темноту. В зарослях неподалеку шевельнулся какой-то зверек, зашелестела потревоженная листва, и в джунглях снова воцарилась тишина.

– Я борюсь с армией, которая меня выучила, – негромко сказал проводник, глядя на север.

– С армией Индии?

В то время основной военной силой на территории Шри-Ланки был индийский миротворческий контингент.

– С Отделом исследований и анализа, – ответил он. – Они нас всему обучили – и как с оружием обращаться, и тактической координации, и как бомбы закладывать.

Отдел исследований и анализа, часть службы внешней разведки Индии, имел устрашающую репутацию в регионе. Прекрасно обученные агенты спецслужб действовали по принципу «выполнить задание любыми способами», поэтому проводимые ими операции не столько решали проблемы, сколько создавали новые.

Индийские спецслужбы получали сведения из многих источников, включая информаторов в преступных группировках. Агентов Отдела исследований и анализа, как тайных, так и явных, знали в каждой бомбейской банде. Перечить им опасались.

– И вот теперь они борются с нами, – уныло заключил проводник. – Алмаз дробит жемчуг.

Вдали послышался тихий скрежет тормозов, и мы поспешно скрылись в кустах, глядя на дорогу. Шум мотора приближался – надрывно хрипя и кашляя, грузовик въезжал на холм.

Наконец огромный фургон начал спуск вниз.

– Это за нами?

– Да, – усмехнулся мой спутник и потянул меня за собой.

Мы вышли на обочину, где он посигналил синеватым лучом фонарика. Тормоза взвизгнули, грузовик со скрипом остановился, мотор заработал на холостых оборотах.

Позади, в тени фургона, замер джип с выключенными фарами.

Проводник подтолкнул меня к джипу. В кузове грузовика на тюках хлопка сидели человек пятнадцать, а то и больше.

– Поедешь в джипе, – объяснил проводник. – Ты же журналист. Тебе с простыми людьми не положено.

По легенде я был Джимом Дэвисом, канадским репортером агентства Рейтер. Паспорт и журналистское удостоверение выдержат любую проверку – документы я сделал сам.

Мы пожали руки, понимая, что вряд ли снова увидимся и что один из нас не доживет и до конца года.

– Не забудь, поселишься в «Кастелрее», веди себя тихо, через день-два с тобой свяжутся. Удачи тебе. Да хранит тебя Дурга, – прошептал проводник мне на ухо.

– И тебя.

Он вскарабкался в кузов грузовика, уселся на тюк и с улыбкой помахал мне.

На мгновение мне вспомнился трон из тюков во дворе велокиллеров, но вместо наемных убийц на нем восседали призраки войны.

Я сел на переднее сиденье джипа, обменялся рукопожатиями с водителем и двумя улыбчивыми юношами на заднем сиденье.

Грузовик тронулся с места, джип поехал следом. По лицу проводника пробегали дрожащие тени. Он не сводил с меня глаз. Грузовик ехал на юг.

Те, кто, как я, ненавидит преступность, часто задаются вопросом, почему люди, как и я, идут на преступления.

Один из сложных ответов заключается в том, что путь по кривой дорожке всегда легче, до тех пор пока его не уничтожит гнет желания. Ответ попроще звучит так: когда рискуешь жизнью и свободой, часто сталкиваешься с людьми особого склада. В обычной жизни они были бы преуспевающими финансистами, промышленниками или великими полководцами, но в джунглях, преследуемые врагами, они становятся друзьями, потому что в такой ситуации друг – любой, кто готов отдать за тебя жизнь. А те, кто готов отдать жизнь за постороннего, встречаются крайне редко – если не считать полицейских, военных или преступников.

Грузовик свернул на проселочную дорогу. Лицо проводника скрылось в тени. Больше я его никогда не видел.

Мы ехали минут двадцать, а потом водитель остановил машину на обочине.

– Приготовь документы – паспорт, удостоверение. Дальше начинаются пропускные пункты. Иногда машины проверяют, иногда нет. Здесь в последнее время было тихо. И вот, надень. – Он протянул мне темно-синий бронежилет с надписью «ПРЕССА» на груди.

Водитель и юноши на заднем сиденье тоже надели бронежилеты, а на лобовом стекле появилась белая картонка с той же надписью.

Мы проехали мимо хижин и сараев, потом мимо первых домов. На горизонте, в десяти километрах от нас, отблесками лесного пожара загорелись яркие огни большого города.

Нам встретились три контрольно-пропускных пункта – без охранников. У каждого водитель джипа снижал скорость, а потом поддавал газу. В город мы не заезжали, пустились в объезд и через час добрались до прибрежного пригорода Оррс-Хилл, где стояла гостиница «Кастелрей».

– Повезло, – сказал водитель, останавливая джип на подъездной дорожке. – Какая-то болливудская актриса приехала развлекать индийские войска. Похоже, солдаты решили не упускать такого случая.

– Спасибо за помощь.

– Не стоит благодарности, товарищ, – улыбнулся водитель. – Да хранит тебя Господь.

– И тебя.

Джип задом съехал с подъездной дорожки и умчался. Все мои местные проводники – мусульманин, индус и христианин – употребляли слово «товарищ». Обычно мои связные были сомнительными личностями и особого доверия не вызывали. А вот товарищи – это что-то новенькое. Интересно, чем еще удивит меня Санджай.

Я взвалил рюкзак на плечо и поглядел на фасад гостиницы «Кастелрей»: белый колониальный особняк, из тех, что строили для себя белые колонизаторы, награбив золота. Золотые слитки, спрятанные в моем жилете, возвращались домой. Побыстрее бы от них избавиться.

Я остановился у двери и примерил на себя новое имя: прежде чем воспользоваться новой личиной, контрабандист должен к ней привыкнуть. Мне, вечному беглецу, за голову которого назначена награда, пришлось в совершенстве овладеть всевозможными акцентами.

«Меня зовут Джеймс Дэвис. Джеймс Дэвис. Нет, Джим Дэвис. Меня зовут Джим Дэвис. А в детстве звали Джимми. Джим Дэвис, рад знакомству. Зовите меня Джим…»

Подыскав вариант имени понадежнее, я вступил в жизнь, которую мне теперь придется вести, пусть и недолго. Моему недавнему спутнику, проводнику, тому, кто уехал в тени грузовика, эту процедуру упростила война – он оставался безымянным для тех, кому не доверял.

Я взошел по гранитным ступеням, облицованным плиткой, пересек деревянную веранду и постучал в массивную дверь с витражным стеклом. Через минуту створку приоткрыл ночной портье.

– Дэвис, – представился я с непринужденным канадским акцентом. – Джим Дэвис. У меня заказан номер.

Он впустил меня, надежно запер дверь и подошел к стойке, где медленно и тщательно вписал мои паспортные данные в журнал регистрации размером с половину бильярдного стола.