— И я уважаю их веру. Точно так же, как и Джей подданный короля и имеет право на собственные убеждения в рамках закона. Но он будет послушным и воспитанным.

— А как нам быть, если закон изменится? — спросила Элизабет. — У нас ведь король, который реформирует церковь, а его отец изменил саму Библию. Вдруг он подправит еще что-нибудь и мы окажемся изгоями в нашей собственной церкви?

Джей посмотрел на мать.

— Я тоже задаю себе этот вопрос, — признался он. — На какое-то время я смирюсь, но что делать, если ситуация ухудшится?

— Практика важнее принципов, — повторил Джон старую мудрость Сесила. — Подумаем об этом, если это случится. А пока что перед нами дорога, по которой мы пойдем все вместе. Мы можем подчиняться королю и создавать сад для его жены и в то же время придерживаться своих взглядов и принципов.

— Я не желаю слушать ересь, — заявил Джей, — и не стану низкопоклонствовать перед королевой-католичкой. Но я могу быть вежливым с ней и помогать отцу. Два заработка лучше, чем один. Кроме того… — Он посмотрел на отца с молчаливой мольбой. — Я хочу исполнять свой долг по отношению к тебе, отец. В Ламбете всегда должны быть Традесканты, все должно работать как надо и где надо. А то король на своем месте не трудится как следует, и отсюда столько проблем! Я за порядок, точно так же, как и ты.

Традескант улыбнулся сыну теплой улыбкой, полной любви.

— Я еще сделаю из тебя Сесила, — пообещал он нежно. — Давай начнем с того, что наведем порядок в саду королевы и постараемся сохранить порядок в наших собственных жизнях. Будем молиться, чтобы его величество так же выполнял свой долг, как и мы.

Королева велела Джону действовать согласно ее пожеланиям. Она распорядилась, и ему предоставили жилье в парке в Отлендсе. Дом примыкал к шелкопрядной мастерской, весь день его согревало солнце, а ночью — печки на древесном угле, расставленные вдоль стен шелкопрядной мастерской. Сначала Традесканту внушала страшное отвращение мысль о том, что в соседях у него червячки, днем и ночью молча грызущие тутовые листья. Но сам дом был просто картинка: маленький игрушечный замок из дерева, украшенный башенками, со сводчатыми окнами, выходящими на юг, обставленный по приказу королевы хорошенькими легкими столиками, креслицами и кроватью.

Есть полагалось в главном холле с другими членами королевского двора. Король требовал подавать там обед по полной программе, независимо от того, присутствует он сам во дворце или нет. По ритуалу на стол перед троном короля стелили скатерть и ставили блюда; все входившие и выходившие должны были кланяться трону.

— Но это же идолопоклонство! — неосмотрительно воскликнул Джон, наблюдая, как присутствующие кланяются пустому креслу.

— Так велел король, — ответил один из грумов королевской спальни. — Это поддерживает величие трона. Так поступали при королеве Елизавете.

Традескант покачал головой.

— Я помню времена Елизаветы, теперь уже один из немногих. Ее креслу и обеду кланялись, когда она собиралась сидеть за столом и трапезничать. Она была слишком бережливой и не позволила бы накрывать для нее в десяти дворцах, когда поесть намеревалась только в одном.

Слуга покачал головой, как бы предупреждая Джона быть осмотрительней в речах.

— Что ж, а теперь делается так, — заметил он. — Воля короля.

— Когда он приедет?

— На следующей неделе, — сообщил грум. — Вы увидите, как все изменится. Дворец лишь наполовину жив, когда их величества отсутствуют.

Он был прав. Когда двора не было, Отлендс напоминал деревню, пораженную чумой. Переходы между зданиями дворца были пустынными и молчаливыми, половина кухонь стояли холодными, очаги даже не разжигали. Но в начале сентября караван повозок и фургонов растянулся по дороге от Уэйбриджа, сотня барж поднялась от Лондона вверх по течению и доставила королевские вещи. Двор на месяц перебрался в Отлендс.

Дворец попал в осаду кухарок, горничных, конюхов, грумов, прислужников и мелких дворян. Это была целая армия кричащих, спорящих, командующих и поющих людей. У всех были срочные дела и серьезная ответственность, и все путались друг у друга под ногами. Нужно было развесить гобелены и картины, подмести полы и расстелить ковры. Вся самая красивая мебель короля путешествовала вместе с ним. Необходимо было безупречно подготовить покои короля и королевы. Прежде чем разжечь очаги, нужно было прочистить трубы, а для просушки отсыревшего постельного белья огонь требовался немедля. Вся деревня, распростершаяся на девяти акрах, была в состоянии полного сумасшествия. Даже шотландские борзые в конурах почуяли общее волнение и лаяли всю ночь под желтой сентябрьской луной.

Традескант нарушал правило обеда в главном холле и ходил в деревню Уэйбридж за хлебом, сыром и элем. Всю провизию он уносил с собой в маленький домик в парке. И там, по соседству, он и шелковичные черви жевали свои обеды. «Спокойной ночи, червячки», — бодро окликал их Традескант, задувая свечу. Глубокая деревенская тьма окутывала его спальню.

Джон не задумывался о встрече с королем. В последний раз он видел его величество в Портсмуте, где они оба ждали Бекингема, до этого — при отплытии первой экспедиции на Ре. Когда Джона проводили в королевскую спальню, он обнаружил со знакомым уколом печали, что озирается в поисках своего господина. Невозможно было поверить, что герцога уже нет.

И вдруг Джон увидел его, будто силой своего желания вызвал призрак. Это был портрет Бекингема в натуральную величину, написанный в темных богатых тонах. Герцог вытянул одну руку, словно демонстрируя длину и грацию пальцев и роскошь единственного бриллиантового перстня, другая рука лежала на богато изукрашенном эфесе шпаги. Его бородка была аккуратно подстрижена, яркая одежда была изящно вышита и инкрустирована. Однако внимание Традесканта привлекло лицо. Это был его господин, его утраченный господин. Густые темные волосы, высокомерно поднятые смеющиеся брови над темными глазами, неотразимая улыбка, та искра, тот намек на духовность и святость, которые разглядел король Яков, любивший все же чувственную красоту этого лица.

Традескант подумал о том, что в мыслях до сих пор касается своего господина почти каждое утро и каждый вечер, и о том, что, возможно, король тоже переступил через смерть друга. Джон понял, что королю гораздо легче, потому что он постоянно смотрит на это самонадеянное улыбающееся лицо, чувствует тепло этих глаз и может даже потрогать раму картины или поцеловать нарисованную щеку.

Портрет недавно появился в спальне вместе с красивыми занавесями и толстым турецким ковром на полу. Все ценные вещи короля переезжали вместе с ним, куда бы он ни отправлялся. И самой великой ценностью был портрет, который висел у кровати так, что король мог видеть его перед тем, как закрыть глаза вечером, и сразу, как только открывал глаза утром.

Карл появился из прилегающей личной комнаты и замешкался, застав Джона перед портретом. Наклон головы садовника и неотрывность взгляда напомнили королю, что Традескант тоже потерял человека, который был центром его мира.