Несколько мгновений все глаза смотрели только на Иззи. Он казался совсем маленьким на фоне неба. Таким беззащитным. Как крохотный островок.

— Идем со мной, — сказал Натан Ли.

Было около полуночи. Больше они ничего не могли сделать. Распятый перешел под наблюдение медицинских экспертов, ломавших голову, сколько продержится Иззи; зануд-оптиков, бившихся над просветлением тусклой картинки; метеорологов, предсказывающих наступление холодного фронта; инженеров спутниковой связи, которые пытались засечь его тепловую сигнатуру среди миллиона других. Существование Иззи вдруг стало для всех вопросом жизни и смерти.

Миранда вышла за Натаном Ли из комнаты заседаний на улицу. Она была слишком взвинчена, чтобы возвращаться домой. Натан Ли сомневался, что в эту ночь многие заснут. Они направились в «Альфу», перейдя через мост под куполом стылых созвездий. Луны не было, лишь мерцание ко всему безучастных звезд. Хорошо, что не дул ветер: Иззи приколотили обнаженным. Натан Ли никак не мог прийти в себя.

Они быстро шли по холоду. Здание встретило их теплом. На лифте они спустились к кабинету Миранды. У стены лежал матрас — для ее ночных бдений. Миранда рухнула в кресло.

Натан Ли подошел к окну, выходящему на инкубатор капсул. Голубоватый свет заливал помещение. Бусинки тропической влаги искрились в дальнем углу окна. Он прижал палец к стеклу. Было такое чувство, будто целую вечность он стоит вот так, глядя то на один мир, то на другой, не зная наверняка, в каком из них он сейчас.

— Миранда, — заговорил Натан Ли. — Нам надо уходить.

Он видел ее в отражении на стекле. Она даже не шевельнулась. Он подошел и взял ее холодные ладони в свои. Ее глаза казались опустошенными.

— Я могу вывести тебя отсюда, — сказал Натан Ли. — Мы перевалим через гору. Еще есть время.

Неожиданно Миранда улыбнулась.

— В Париж?

— Куда-нибудь.

Она коснулась его лица.

— А что потом?

Весь вечер он наблюдал за мужчинами и женщинами, пытающимися смириться с угрозой вторжения. Как по команде, встали и покинули зал генералы — отправились разрабатывать собственную стратегию. Все остальные задержались, чтобы прикинуть, какие у них есть возможности и варианты. Они обвиняли друг друга, разрушая надежды, выплескивая дикие идеи. Под конец сами себя утомили. И все это время Миранда председательствовала, пытаясь справиться со всеобщим замешательством. На своем холме их загнали в ловушку. Неясным оставалось, как долго продержится Иззи и когда настанет конец.

— Три года, — сказал он ей. — «Серум-III». Сделай нам этот подарок — тебе и мне.

Ее улыбка угасла.

— Мы уже говорили об этом. Без города нет надежды. Здесь все…

— Время вышло, Миранда. Твой отец опоздал с подземным царством. Ты не поспела со своим волшебством. Чума пришла. Подумай теперь о нас с тобой.

— Я думаю, — тихо сказала она.

— Тогда оставь попытки спасти мир.

— «Оставь»? — спокойно спросила она. — Мы не можем себе такого позволить. Ведь этому учил меня ты. Никогда не сдаваться.

— Все кончено, — сказал он.

— Не все, — ответила она, и это не было упрямством. Вернулась ее загадочная улыбка. — По существу, осталось только протянуть руку.

— Все мечтаешь.

Он отстранился от ее рук.

— Мечтаю.

— О чем ты грезишь? — Он показал на лабораторные приборы внизу. — О колбах и пробирках?

— О джунглях, — тихо ответила она. — Бегать по тропическому лесу, искать ребятишек, выкрикивая их имена. И находить их. Они будут появляться из-за стволов деревьев.

— Значит, мы отправимся в джунгли. Мы не можем здесь оставаться.

— Я должна остаться.

— Прекрати! — крикнул он.

И испугался. Они никогда не ссорились.

Минуту спустя Миранда сказала:

— Иди.

— Прости меня, — сказал он.

Она повторила:

— Тебе надо уходить.

— Вместе с тобой.

— У меня нет выбора, — сказала она. — Поверь мне.

— Выбор есть.

Она зажмурилась, а потом открыла свои зеленые глаза.

— Помнишь, я звонила, когда ты был на карантине? Ты решил, что я беременна.

— Мне этого хотелось, — сказал он.

— Помнишь, как я удивилась? — спросила она.

— Ты сказала: «Ни за что».

— Я спросила: «С чего ты взял?»

Повисла долгая пауза.

— До сих пор не пойму, как ты узнал, — с нежностью проговорила Миранда. Она взяла его руку и положила себе на живот. Голос ее был проникнут благоговением. — Я ведь как часы. Не ошибаюсь практически никогда. В общем, сделала тест. Ей одиннадцать недель. Это случилось тогда, в лесу.

Натан Ли потрясенно замер. Реальность вокруг него сдвинулась. Земля под ногами вдруг поплыла куда-то. Он хотел было рассердиться. «Пустить ребенка в этот мир?» Но ее лицо остановило Натана Ли. Миранда вся была объята трепетным светом.

— Ты ведь так мечтал уйти, — сказала она. — А я не хотела чем-то тебя удерживать.

— Но я же не знал, — запротестовал он.

— Теперь знаешь.

И тут, в это самое мгновение, до него наконец дошло. Он посмотрел на ее руки поверх своих.

— Ты все еще волен уйти, — едва слышно проговорила она.

— Миранда, я тебя никогда не оставлю.

7.30 утра

Натан Ли оставил ее спящей. Сейчас, когда он спускался по шоссе 502, руины и дым словно сошли с полотна Иеронима Босха — средневековые, дьявольские и таинственно-фатальные. Аппалуса не обращала ни на что внимания и все время упиралась. А Натан Ли то и дело понукал ее. За рекой люди стаскивали огромные просмоленные телефонные столбы в гигантские костры. Пламя даже на вид казалось прогорклым.

Кресты, стоявшие в ряд на дальнем берегу Рио-Гранде, были голыми и неряшливыми: они кренились под сумасшедшими углами, как мачты на тонущем корабле. Отсюда, издалека, они казались пустыми. Кающиеся слезли со своих насестов. Может, люди просто устали от этого притворства. Кровь не всегда кровь. Есть вещи более реальные.

Приближаясь к мосту, он в мельчайших подробностях вспомнил свой путь сюда по этому шоссе. Вот указатель миль, который послужил ему некогда ориентиром, чтобы найти то место, где он спрятал седельные сумки с добром из Смитсоновского музея, а вот и само дерево. Но как же все изменилось! Остался лишь черный ствол с мертвыми ветками: дерево убил дефолиант. Насколько хватало глаз, почва долины была окрашена в нелепый ярко-оранжевый цвет. Натан Ли вспомнил лучистый июльский свет — ничего не осталось. Надежды тоже покинули его. Не все, конечно, но они стали иными. Порой даже благороднее, но совсем другими. Это пугало. Он не понимал, что делает здесь. Идея его была настолько мутной и неоформившейся, такой рискованной, что ее с трудом можно было называть идеей. Скорее предвидением. «А если ошибся?» Он попытался выкинуть Миранду из головы. Ведь обещал ей, и вот… это.