Тем временем Охеда уже отплыл к северному побережью Южной Америки 18 декабря 1508 года. С ним шел ветеран Хуан де ла Коса и несколько молодых людей – таких, как находчивые братья Педро и Диего де Ордасы из Кастроверде-дель-Кампо близ Бенавенте. Они остановились на Канарах и Эспаньоле, где взяли на борт еще некоторое количество людей, включая Франсиско Писарро, незаконного сына отважного идальго из Эстремадуры, известного своими подвигами во время итальянских войн. Этот Писарро впервые ходил в Индии с Овандо.

Экспедиция бросила якорь в Турбако неподалеку от Картахены, где у местных индейцев сохранились недобрые воспоминания о жестоком визите Кристобаля Герры. Охеда подумал было войти в соседний залив Каламар, чтобы захватить какое-то количество индейцев в рабство и отправить на Эспаньолу в качестве оплаты своих долгов. Хуан де ла Коса, будучи главнокомандующим отряда, вспомнил о ядовитых стрелах, которые ему доводилось видеть раньше, и посоветовал отказаться от этого намерения. Но Охеда настоял на своем и внезапно напал на местных индейцев, захватив шестьдесят человек. Спасшиеся бежали в Турбако.

Энергичный кастилец преследовал беглецов до самого их поселения, но там вдруг обнаружил, что остался практически один. Большая часть его людей отстала позади в горах, и индейцы, перегруппировавшись, стали атаковать испанцев удивительно организованными волнами. Испанцы гибли один за другим. Охеда отчаянно сражался, но в конце концов пустился в бегство и спасся на одном из находившихся поблизости кораблей. Но Хуан де ла Коса – герой или злодей стольких путешествий в Новый Свет, был окружен в хижине и 28 февраля 1510 убит стрелами, а вместе с ним погибли еще около семидесяти его спутников. Ему было тогда шестьдесят лет{1123}.

Оставшиеся на кораблях в конце концов подошли на лодках, чтобы найти уцелевших. Они подобрали Охеду без сознания в мангровом болоте. Братья Диего и Педро де Ордас и Писарро также спаслись. Это сражение при Турбако стало первым серьезным поражением испанцев после Навидада в 1493 году.

К тому моменту Диего де Никуэса с двумя нао[23] и тремя бригантинами, а также несколькими сотнями свежих солдат, появился в виду берега. В каком-то смысле слова получив подкрепление, Охеда вернулся в бой и даже прорвался в Турбако, уничтожив поселение. Он сжег хижины и перерезал жителей, которых захватил в плен. Затем он отправился в залив Ураба, где организовал поселение, пока в зачаточном виде – Сан-Себастьян. Он отправил назад, в Санто-Доминго, корабль с грузом пленных индейцев, из которых часть были родом с острова Фуэрте, прямо рядом с берегом.

Никуэса, с другой стороны, двинулся к тому, что, как он надеялся, окажется Верагуа. Его старая дружба с Охедой, похоже, не пережила этого жеста дружелюбия с его стороны.

Условия жизни в заливе Ураба, в Сан-Себастьяне, этом первом подобии колонии на континенте, обескураживали. Припасы Охеды иссякли, индейцы преследовали его людей, используя отравленные стрелы, а болезни забирали свою обычную ужасную дань. К счастью испанцев, вскоре появился корабль с семьюдесятью беглецами от правосудия с Эспаньолы под командованием Бернардино де Талаверы. Они угнали корабль у генуэзского купца в Пунта-де-Тибурон. Но Охеде они весьма пригодились{1124}.

Колония вскоре исчерпала припасы, привезенные Талаверой, и Охеда решил вернуться в Санто-Доминго на украденном корабле примерно с половиной состава экспедиции. Что до оставшихся, то если помощь не придет в течение пятидесяти дней, уцелевшие под командой Франсиско Писарро, талантливого заместителя Охеды после смерти де ла Косы, пойдут туда, где смогут спастись.

Охеда вместе со своим новым напарником Талаверой сначала отправился на Кубу. Там, в будущем заливе Кочиос они были атакованы таино, чей местный касик, однако, впоследствии принял их хорошо. Педро де Ордас отплыл с Кубы на Ямайку за помощью, и новый губернатор, Хуан де Эскивель, прислал оттуда хорошо снаряженную каравеллу под командой своего первого помощника, де Нарваэса, который забрал Охеду и его спутников в Санто-Доминго. Однако Охеда так и не оправился от ран и умер в нищете в 1515 году, в самом конце жизни став францисканским монахом.

Охеда пересекал Атлантику около семи раз и исследовал большую часть северного побережья Южной Америки. Его небрежная жестокость заслоняет для нас его значительные достижения. Лас Касас был суров к нему: «Не родись он, мир ничего не потерял бы»{1125}. Однако Охеда был неукротим и имеет все права на то, чтобы называться первым чистым искателем приключений в Новом Свете.

Тем временем Диего де Никуэса отправился к тому месту, которое Колумб назвал Верагуа, и к предполагаемым золотым россыпям; после некоторых испытаний его отряд высадился примерно в четырех милях к западу от залива Ураба, в Лас-Мисас – такое название было дано поселению потому, что здесь отслужили первую мессу на континенте Нового Света. Здесь Никуэса разделил свою экспедицию на две части – это никогда не считалось разумным шагом. Никуэса оставил основную часть своих людей и большую часть кораблей под командой своего кузена Куэто, еще одного идальго из Баэсы. Сам он, с единственной каравеллой и бригантиной под командованием некоего баска, Лопе де Олано, участвовавшего в мятеже Рольдана против Колумба в конце 1495 года, отправился на север с девятнадцатью спутниками в поисках «Верагуа». Шли они, как оказалось, наугад, хотя с Никуэсой был один из лоцманов, Педро де Умбрия, который ходил с Колумбом во время четвертого путешествия по тем же самым водам.

Прошли два месяца, в течение которых Куэто и его люди в Лас-Мисас ничего не слышал о Никуэсе. Они послали поисковый отряд, который обнаружил послание от Никуэсы, оставленное на дереве, где Никуэса сообщал, что с ним все в порядке. Потом отряд наткнулся на Лопе де Олано, который рассказал, что капитан ушел в одиночку на каноэ после горячего спора с одним из лоцманов по поводу местонахождения Верагуа. И если он не говорит сущую правду, добавил лоцман, то пусть ему снесут голову.

Тогда Куэто и Олано сами направились на север в поисках уже не Верагуа, а Никуэсы, и по дороге нашли на реке поселение, которое Колумб в свое время назвал Белем. К тому времени пришли новости о Никуэсе от его друга, Диего Риберы, который оставил его на острове, названном Эль-Эскудо, в нескольких милях от берега. За ним послали бригантину, и Олано теперь вообразил себя у власти и арестовал Никуэсу, когда тот прибыл в лохмотьях, голодный и больной. Но Гонсало де лос Рейес, капитан, человек милосердный, забрал его до выздоровления на вершину холма, возвышавшегося над местностью, которая потом стала известна как Номбре-де-Диос. Все эти путешествия, конечно, были для европейцев совершенно в новинку.

Теперь же вспомним, что Алонсо де Охеда дал оставшимся поселенцам колонии Сан-Себастьян-де-Ураба пятьдесят дней на ожидание после его отплытия на Эспаньолу{1126}. Командиром после себя он оставил сурового эстремадурца Франсиско Писарро, который задержался там дольше назначенного срока, – а потом, в сентябре 1510 года, отплыл в Санто-Доминго. Но в заливе Каламар, неподалеку от будущей Картахены-де-Индиас, он случайно встретился с кораблем, на борту которого находился географ Мартин Фернандес де Энкисо, бывший в составе первоначальной экспедиции Охеды. Они с Писарро вернулись в Сан-Себастьян, но увидели, что поселение вырезано индейцами. По предложению Васко Нуньеса де Бальбоа, хитроумного конкистадора из Хереса-де-лос-Кабальерос, который тайком проник на корабль Энкисо в Санто-Доминго, чтобы сбежать от кредиторов{1127}, они пошли в Дарьен, который Бальбоа знал, побывав там в 1501 году с Родриго де Бастидасом. Несмотря на сопротивление индейцев сину, эти трое конкистадоров, Писарро, Нуньес де Бальбоа и Фернандес де Энкисо, основали там город Нуэстра-Сеньора-де-ла-Антигуа – в заливе Ураба, в устье реки Атрато, на территории будущей Колумбии{1128}.