Путешествие, в общем, было очень приятное, и я остался очень доволен им. Только одно досадное приключение случилось со мной. Переходя вброд одну речонку, моя лошадь упала и сбросила меня в воду. Речка была неглубокая, но я искупался с головы до ног. Я упоминаю об этом случае, потому что моя записная книга, куда я заносил собственные имена, которые хотел запомнить, оказалась до такой степени попорченной, что, к большому сожалению, мне не удалось разобрать своих записей и я не могу восстановить точное название некоторых мест, где я побывал во время этого путешествия.

Наконец мы прибыли в Пекин. Со мною не было никого, кроме молодого человека, оставленного мне моим племянником в качестве слуги и оказавшегося весьма надежным и ловким; у моего компаньона тоже был только один слуга, приходившийся ему немного сродни. Да еще мы взяли с собою португальца-лоцмана, которому очень хотелось увидеть китайский двор, и заплатили за него все издержки по путешествию ради удовольствия пользоваться его обществом и также потому, что он мог служить нам переводчиком – он понимал китайский язык, знал по-французски и немного по-английски. Вообще, этот старик оказывался нам всюду, где бы мы ни были, чрезвычайно полезным. Не пробыли мы и недели в Пекине, как он пришел к нам и, смеясь, рассказал, что в город прибыл караван московских и польских купцов и что через четыре или пять недель они собираются вернуться домой, в Московию, сухим путем.

Признаю, что я был очень удивлен этой хорошей новостью и какое-то время не мог найти сил, даже чтобы с ним говорить; но наконец обратился к нему.

«Как вы об этом узнали, – спросил я, – уверены ли вы в том, что это правда?» – «Да, – ответил он, – этим утром я встретил на улице своего старого знакомого, армянина, который входит в их число. Он прибыл из Астрахани и собирался идти в Тонкин, где я прежде знавал его, но изменил свое решение и теперь решил идти с караваном в Москву и вниз по Волге к Астрахани».

«Сеньор, – говорю я, – не тревожьтесь о том, что вас покинут и придется возвращаться одному; если это – путь моего возвращения в Англию, вы совершите ошибку, если вернетесь в Макао вообще».

Затем мы вместе обсудили, что будем делать; и я спросил своего партнера, что он думает по поводу новости лоцмана и совместимо ли это с его делами. Он сказал мне, что будет делать то же, что и я. Он уже урегулировал свои дела в Бенгалии и оставил их в очень хорошем состоянии, поскольку мы совершили хорошее путешествие, и если бы он вложил прибыль в китайские шелка и шелк-сырец, то был бы доволен поездкой в Англию и затем мог бы поехать обратно в Бенгалию.

Лоцман считал, что мы воспользуемся этим случаем и уедем, оставив его одного в Пекине. Мы посоветовались со своим компаньоном, подумали и сказали португальцу, что если он поедет с нами, мы повезем его на свой счет не только в Московию, но и в Англию, если ему будет угодно, ибо мы чувствовали себя в большом долгу у него. Он пришел в восторг от этого предложения и объявил, что готов ехать с нами хоть на край света.

Выехали мы из Пекина не через пять недель, как рассчитывали, а через четыре с лишним месяца, в начале февраля по европейскому стилю.

Мой компаньон и старик лоцман съездили тем временем в порт, где мы высадились, чтобы забрать оставленные там товары. Я же побывал в Нанкине с одним знакомым китайским купцом и купил девяносто кусков тонкой камчатной материи, двести кусков шелковой материи разных сортов, частью вышитых золотом, и все это я привез в Пекин, где стал ожидать возвращения своего компаньона. Кроме того, мы накупили очень много шелка-сырца и некоторых других товаров; ценность нашего груза только в этих товарах достигала трех тысяч пятисот фунтов стерлингов; эти товары, да еще чай, тонкие сукна и пряности мы погрузили на восемнадцать верблюдов; кроме них у нас были еще верховые верблюды и несколько лошадей; всего двадцать шесть животных.

Нас собралась большая компания – насколько я могу припомнить, больше ста двадцати человек, отлично вооруженных и готовых ко всяким случайностям, и триста или четыреста лошадей и верблюдов. Наш караван состоял из людей разных национальностей, главным образом из московитов – в нем было шестьдесят московских купцов и обывателей, несколько человек из Ливонии и пять шотландцев, чему мы были очень рады, тем более что они были люди состоятельные и весьма опытные в делах.

После дня пути наши вожатые, числом пять, созвали всех дворян и купцов, т. е. всех участников каравана, кроме слуг, на большой совет, как они выражались. На этом большом совете каждый из нас прежде всего внес известную сумму в общую кассу на необходимые путевые расходы – закупку фуража в тех местах, где его нельзя было достать иначе, на уплату проводникам, добывание лошадей и т. п. Здесь же был составлен план путешествия и построен караван, как они выражались, т. е. избраны начальники и помощники их, которые должны были выстраивать нас в линию при выступлении и поочередно командовать нами во время пути.

В этой части страна густо заселена и изобилует гончарами, приготовляющими глину для фарфора. Дорогой ко мне подошел лоцман-португалец и с лукавой улыбкой заявил, что хочет показать мне большую диковину и что после всего дурного, сказанного мной о Китае, я вынужден буду признать, что видел вещь, которой не увидел бы никогда на свете. Любопытство мое разгорелось. Наконец он сказал мне, что это помещичий дом, построенный из фарфора. «Что ж, это возможно. Какой же он величины? Можем мы унести его в ящике на одном из наших верблюдов? Постараемся купить его». – «На верблюде! – воскликнул старый лоцман, поднимая руки. – Бог с вами: в нем живет семья из тридцати человек!»

Мне очень захотелось посмотреть этот дом. Когда я подошел к нему, то убедился, что он деревянный, но штукатурка его действительно была фарфоровая. Снаружи фарфор был глазирован; освещенный солнцем, он красиво блестел, весь белый, расписанный синими фигурами, как на больших китайских вазах, которые можно видеть в Англии. Внутри же дома все стены вместо деревянных панелей были выложены квадратными плитками из великолепного фарфора, расписанными изящными рисунками всевозможных цветов; некоторые плитки образовывали какую-нибудь фигуру и были соединены так искусно, что совсем не видно было очертаний каждой из них. Полы в комнатах были тоже фарфоровые, твердые как камень, вроде глиняных полов в некоторых частях Англии, например Линкольншире, Ноттингемшире, Лестершире и др., и очень гладкие, но не обожженные и не раскрашенные, за исключением некоторых комнат. Потолок был тоже фарфоровый, крыша же была покрыта блестящими черными фарфоровыми плитками. Словом, это был действительно фарфоровый дом, и если бы мне не приходилось продолжать путь, я посвятил бы несколько дней на тщательный его осмотр. Мне говорили, что в саду возле этого дома есть фонтаны и пруды, до дна вымощенные фарфором, и прекрасные фарфоровые статуи.