– Три ричкы тэкуть: водяная, квасовая та смоляная…

Сокол развернулся в воздухе и ринулся на Таньку, опрокидывая ее на пол, не давая закончить заклятие.

– Водяная догоняет, квасовая научает… – быстро забормотала ведьмочка.

Богдан ухватил птицу поперек туловища, отдирая от девчонки. Удар крыла швырнул его на колени, хватка разжалась.

Сокол снова рванулся к Таньке. Девчонка видела только, как круглые, совершенно безумные от ярости глаза белой птицы надвигаются на нее, словно фары мчащейся машины. Ведьма вскинула руку, пытаясь защитить лицо, и последним усилием выдавила:

– Смоляна прочь видсылае!

Блеснуло стекло, и бутылка с силой съездила сокола по затылку. Птицу снесло в сторону, ощутимо приложив о стенку. Гневно клекоча, он взмыл… Бутылка висела в воздухе, будто ее держала за горлышко невидимая рука. Сокол взмахнул крыльями… Бац! Бац! Бутылка ловко стукнула его по лапам. Скрипуче вскрикнув от боли, сокол поджал когти, метнулся в один бок, в другой… Белая птица и ожившая бутылка закружились, маневрируя в воздухе. Сокол пытался расколоть стекло клювом, а бутылка методично тыкала ему под крылья, время от времени подскакивая и норовя заехать в глаз. Иногда она переворачивалась и, утробно тарахтя и вздрагивая, словно из пулемета, лупила из горлышка плевками мазута. По белым соколиным перьям расплывались мерзко пахнущие черные пятна.

Тем временем жаждущий мести куцехвостый сокол метался над столом, карауля спрятавшуюся Ирку. Удары громадных крыльев расшвыривали папки с делами.

– Документацию перепутаешь, петух щипаный! – взвыл всеми позабытый майор.

Его рука скользнула под мышку. Тупорылый черный пистолет нацелился соколу в мягкий пух подбрюшья. Дуло плюнуло огнем… Роняя окровавленные перья, куцехвостый кувыркнулся в воздухе, рухнул на пол и забил крыльями… Припав на одно колено, майор принялся стрелять в сражающуюся с бутылкой птицу. Сокол заметался под потолком… Звонко дзенькая, вдребезги разлетелись плафоны люстры. Роняя с крыльев черные капли мазута, птица ринулась к спасительному окну. Майор повел дуло следом… Но что-то сильно толкнуло его в бок. Пуля жахнула в потолок.

По комнате на подгибающихся лапах кружил пришибленный замком третий сокол. Вырулив к подоконнику, он неуклюже вспорхнул, повел вокруг совершенно осоловелыми глазами и вывалился за окно. «Ф-р-р!» – его облитый мазутом товарищ тоже вылетел и понесся прочь. Бутылка мчалась следом, время от времени нагоняя и стукая по голове.

Майор сгоряча пальнул вслед улетающим птицам. Пуля свистнула над головой одного, заставляя нырнуть в воздухе. Подстреленный куцехвостый попытался присоединиться к повальному бегству. С трудом замахал крыльями, тяжело переваливаясь, побежал к окну…

– Ты куда? А ну, стой! – гаркнул майор, сгреб удирающего сокола поперек туловища и… – Э-эх! – высоко вскинув сокола над головой, Ментовский Вовкулака со всего маху шарахнул им об пол.

Птица хрипло вскрикнула. Очертания крыльев поплыли, размазались, теряя четкость. И вот на полу, тяжело, с присвистом дыша, уже лежал небольшого роста взъерошенный молодой парень в разодранных сзади джинсах.

– Оборотни! – завопила из-под стола Ирка.

– Они самые. А ты думала, курицы из супермаркета залетали? – огрызнулся майор.

– Ну вот, а вы говорили, колдовство в драке бесполезно, – укоризненно сказала Танька.

– Если б не он, – майор кивнул на Богдана, – тебя б еще на середине заклятия заклевали. А если б соколы со спины не налетели и по башке меня сразу не долбанули, если б я перекинуться успел, твое колдовство вообще б не понадобилось, я б им с ходу глотки поперекусывал!

– А если б вы были раскаленной сковородкой, так они б прямо на вас и поджарились до хрустящей корочки, – в тон ему продолжила Танька, до глубины души обиженная волчьей неблагодарностью.

– Что это вообще такое было? – вылезая из-под стола, поинтересовалась Ирка.

– Наглый наезд! – вскричал майор, разворачиваясь к лежащему в глубине комнаты оборотню.

– Скорее уж налет, – пробормотала Танька. Высунувшись из окна, она с тревогой наблюдала, как по всему дому зажигаются окна. За стеклами мелькали темные силуэты разбуженных жильцов. – Ваши соседи полицию не вызовут?

– А я, по-твоему, кто? – удивился Ментовский Вовкулака. – Не вызовут, они привычные, у меня тут вечно то стрельбище, то побоище. – Майор наклонился и деловито заломил парню руки за спину. Щелкнул замок наручников. – Ну что, соколик, отлетался?

Оборотень открыл глаза, большие и круглые, в их глубине еще тлело яростное безумие охотничьей птицы. Ухватив за отвороты куртки, майор рывком поднял его на ноги:

– Ну-ну, не обвисай, ничего тебе не сделалось, у меня в пистолете простые пули, не серебряные. Ведь было ж время, жили вовкулачьи стаи спокойно, никто на наше добро клюв не точил! Откуда вы понавылуплялись такие, высоко летающие! Прямо на хвост падаете! – с горечью сказал майор. – Вроде птички… ласточки-синички… – Вовкулака презрительно скривился, – …а подлость в вас совершенно змеиная. Всё ж у нас с вами уговорено. Вы перья рвали, что до урочного дня к нам не сунетесь. А сами исподтишка, втроем на одного…

Пленник засмеялся:

– Волк, не бреши как собака…

Ирка оскорбленно моргнула и гневно уставилась на сокола.

Майор с извиняющейся улыбкой обернулся к ней:

– Молодой еще, клювом без ума щелкает… – Он яростно встряхнул сокола за грудки и прорычал ему в лицо, скаля клыки: – Это в чем я брешу?

– Да во всем! Мы на ваше добро клюв точим, надо же! – Сокол презрительно усмехнулся. – А сами? Ведь зуб давали, что урочного дня ждать будете! Где она? Говори, старый волк! Думал, никто не узнает, что твой Рудый ее здесь прячет?

Ментовский Вовкулака явственно опешил:

– Ты что несешь, гад пернатый? Ночью летал, за электропровода зацепился, теперь короткое замыкание в мозгах? Откуда она могла здесь взяться?

– Не прикидывайся, мы всё-о знаем! Надуть решили? Урочного дня ждать боязно, за шкуры трясетесь? Рудого своего облезлого прикрываете? Не вышло! Лучше сам ее отдай, волчина позорный, все равно мы вам всем пасти порвем!

Майор вскипел:

– Это мы за шкуры трясемся? Это наш Рудый облезлый? Да это ваш Кречет, курка смоленая, улетел весь в мазуте! – Он кивнул на окно и вдруг умолк, хмуря лоб. Выражение его лица изменилось. Майор плотнее взял сокола за грудки. – Всем пасти порвете? Ты сказал – всем? Где твоя стая, ты, гусь лапчатый?! – заорал он, с силой тряся пленника. – Говори, пучок перьев, пока я тобой подушку не набил!

Сжав губы, сокол молчал. Голова у него бессильно моталась, как у дохлой птицы. Ментовский Вовкулака оттолкнул парня прочь. Схватив мобилку, принялся яростно терзать кнопки.

– Не отвечает! И этот тоже не отвечает! – отчаянно бормотал майор. – И этот! Мои парни! – взвыл он. Вдруг лицо его прояснилось. – Алло! Алло! – закричал Вовкулака в трубку. – Где вы? Где?