говорить долго и туманно, начисто был лишен дара кого-либо слушать и уж тем более прислушиваться. Так были открыты шлюзы для вливания западной «массовой культуры» в российское общество. Уже в конце 80-х годов XX века, по данным отдела конъюнктуры ВПТО «Видеофильм» Госкино СССР, фильмы ужасов на черном рынке были популярны у 46,8 процента посетителей видео, эротика – у 43 процентов. Опрос проводился в 8 промышленных городах.

Но не только черный рынок процветал от западной видеопродукции. Весь советский кинематограф существовал на деньги, получаемые от проката зарубежных картин. Так резюмировала газета «Советская культура» в статье «Кино как товар».

А вот что говорил современный пусть и не Даллес, но аналог даллесовской, то есть антирусской традиции в США и Запада в целом: «…Суть нынешней трагедии России не в том экономическом хаосе и политической неразберихе, а в попытках переделать страну под западные стандарты. Из России пытаются сделать Запад, из русских – американцев, немцев, а из татар, наверное, японцев». (Профессор университета г. Ванкувера (Канада) Эйли Раф. Является ли Россия великой державой? – «Правда», 23 ноября 1994.)

Тотальное разрушение отечественной культуры доморощенными «реформаторами» при активной помощи западных «друзей» – явление многоаспектное, многоцелевое. Но среди прочих одна цель, несомненно, является главной, стратегической: подчинить русских, сделать их сговорчивыми и покорными. А это возможно лишь при условии подчинения их западным стандартам.

Отсюда наша страна стала объектом массового «раскультуривания», невиданного еще в истории человечества глобального насилия по переделке духовного кода народов, населяющих Россию. Применяя самые различные «злокачественные формы деструктивности» (Э. Фромм), Запад сделал решительную ставку на замену нашего национального культурного генотипа своим собственным.

Хватит фактов? Наверное, хватит. Сколько бы их тут ни печатать, все они говорят о том, что на первый план выдвигается уже не военная безопасность, не территориальный раздел, а духовная безопасность нации. Что она из себя представляет?

Прежде всего духовную безопасность личности, социальной группы, наконец, нации в целом, на мой взгляд, вряд ли оправданно рассматривать в отрыве от социальной безопасности. Безопасность духовная, как очевидно, представляет собой часть социальной безопасности, она входит в понятие социальной безопасности, которая означает достижение устойчивости и разумности в решении и обеспечении личности социальных гарантий, социальной обеспеченности, социальной защиты. Например, гарантии образования, выделения на образование соответствующих средств, наконец, защиты права на образование. Иначе говоря, социальная безопасность представляет собой надежную обеспеченность и защиту жизненно важных интересов человека, социальной группы, социального слоя. Это – сохранение и развитие самого потенциала человека, системы его жизнеобеспечения, образа жизни, норм и принципов общественного поведения.

Будучи составной частью социальной безопасности, духовная безопасность связана с функционированием образования, науки, литературы, досуга, уровня их развития, то есть культуры в самом полном и общем понимании ее содержания и общественных функций. Ясно, что реализовать эту самую духовную безопасность, кроме самого государства, в обществе, в общем-то, некому, да, наверное, и не найдется таких сторонников. Спонсорство и меценатство – это чепуха в объеме всего общества. Они никогда не обеспечивали развитие культуры на уровне ее общественной значимости. Так, делало кое-что, причем далеко не самое важное и нужное для основных слоев нашего общества. Вот почему рассуждения некоторых «знатоков» культуры о том, что русская культура смогла расцвести в конце XIX века в «серебряный период», выглядят неубедительными. Все эти Саввы Морозовы и прочие Мамонтовы были крупицей в море той социальной защиты и духовной обеспеченности, которые обществу оказывало само государство, царское правительство.

Вот сегодня много говорят о воссоздании Храма Христа Спасителя, на что Лужков выкачивает средства у всей Москвы, обложив банки, конторы и прочие платежеспособные заведения четко фиксированной ставкой отчислений от своих поступлений на храм. Так вот, в прошлом веке строительство храма смогли завершить не потому, что развернулась всенародная стройка по типу Магнитки или БАМа, а потому, что на храм молодожены Александр III и его жена императрица Мария Федоровна пожертвовали 100 тысяч рублей собственных, а не государственных средств. Тот же Александр III и его отец Александр II за 30 лет своего царствования построили 56 храмов, сотни ночлежных домов, школ, институтов и так далее. Интересно, сколько бы пожертвовали на это члены семьи Ельцина? В 1990 году он пообещал музею Пушкина выделить 5 тысяч долларов на какую-то там безделицу. И что? Лично я не читал в прессе сообщения о выполнении данного обещания.

Обобщая приведенные выше данные об утрате русской культурой своих позиций и замещении их иностранной подельщиной, давайте сгруппируем факторы социальной опасности в духовной сфере, чтобы легче видеть и наметить контуры преодоления этой страшной беды русского народа. Это – недооценка государством и обществом достижений науки, образования, культуры. Это – манипулирование общественным сознанием; накануне выборов в Госдуму в декабре 1999 года, по-моему, ни у кого не осталось сомнений по этому поводу. Это – поток эрзац-культуры и низкопробной чернухи. Это – рост коммерциализации культуры и духовной жизни вообще.

Вот таков предварительный итог, таковы факторы опасности. Как их преодолеть?

Державная духовность

Ну вот и еще одно очередное или, точнее, новое понятие вводится нами. Духовность, да еще державная. Мы так часто говорим про одухотворенность жизни, духовные идеалы и ценности, что порой забываем ответить на свой же собственный вопрос – а что вообще понимается нами, наукой под категорией «духовность»? Я попробовал в этом разобраться, и признаюсь честно и откровенно, – времени на это ушло немало. Так же, как и с определением культуры, существует множество точек зрения и, как водится, точек зрения, исключающих, а не дополняющих и развивающих одна другую.

В «Вестнике Московского университета», почетным профессором которого я являюсь и где недавно защитил докторскую диссертацию по философии как раз в серии «Философия», в № 4 за 1998 год, мне попалась, на мой взгляд, весьма любопытная статья Г. А. Аванесовой. Называлась она, как и многое, что печатается в этом специфическом журнале, весьма сложно и даже с оттенком «туманности Андромеды» – «Трактовка духовной культуры и духовности в отечественной аналитике в прошлом и теперь». Однако при знакомстве со статьей оказалось, что за столь тяжеловесным подзаголовком скрывалось ясное и доступное содержание.

Аванесова правильно пишет, что при тотальной распространенности слова «духовность», «духовный», «духовная культура» (далее каждый может продолжать на свой лад и по-своему) выяснить, что же это такое, не так-то просто. И это не случайно. Например, до конца прошлого века в нашей философской литературе вообще не было представлено понятие «духовность». Видимо, наши предшественники не придавали ему такое значение, какое придаем мы, а просто отождествляли его с религиозной верой, религиозными идеалами и помыслами русских людей, выражавшихся естественно в понятиях