– Но из эсэмэс совершенно ясно, что именно вы…

– Меня подставили, Диего, – перебил епископ. – Кто-то сфабриковал улики.

Гарза с самого начала не верил, что Вальдеспино способен пойти на убийство. Но идея о том, что кто-то подставил епископа, показалась ему совершенно невероятной.

– Кто же мог вас ложно обвинить?

– Не знаю, – растерянный голос Вальдеспино удивил командора. Казалось, за одну ночь властный епископ превратился в дряхлого старика. – Но все это уже не важно. Моя репутация разрушена, и мой добрый друг умирает. Мне нечего больше терять. – В последних словах чувствовалась трагическая обреченность.

– Антонио… как вы себя чувствуете?

Вальдеспино снова вздохнул.

– Так себе, командор. Я устал. И вряд ли переживу расследование. Но даже если переживу, этому миру я больше не нужен. – В голосе епископа прозвучала боль. – Но я прошу вас о небольшом одолжении, Диего, – продолжил Вальдеспино. – Сейчас я служу двум королям – один покидает трон, другой вступает на него. Принц Хулиан всю ночь пытался поговорить со своей невестой. Если вы, Диего, найдете хоть какой-то способ связаться с Амброй Видаль, наш будущий король – ваш вечный должник.

Стоя у входа в подземную церковь, епископ окинул взглядом темную Долину Павших. Предрассветный туман окутывал поросшие соснами скалы, и где-то вдалеке тишину прорезал пронзительный птичий крик.

Стервятник, сказал себе Вальдеспино, странно зачарованный этим звуком. Горестный стон птицы как будто аккомпанировал происходящему, и епископ задумался: может быть, Вселенная хочет сказать ему что-то важное?

Агенты гвардии катили кресло короля к машине, чтобы доставить его обратно в больницу Эскориала.

Я скоро приду разделить с тобой последние часы, друг мой, думал епископ. Если только мне позволят.

Агенты переводили взгляды с Вальдеспино на экраны своих мобильных, как будто ждали приказа об аресте.

Но я невиновен. Епископ втайне давно подозревал, что улики против него сфабрикованы одним из помешанных на технике безбожных поклонников Эдмонда Кирша. Для атеистов, число которых множится день ото дня, нет большего наслаждения, чем обвинить Церковь во всех возможных злодеяниях.

Подозрения Вальдеспино укрепились совсем недавно, когда он узнал кое-что новое о презентации открытия Кирша. В отличие от видео, показанного в библиотеке Монтсеррата, версия, обнародованная сейчас, заканчивалась обнадеживающей нотой.

Кирш нас провел.

В монастыре епископ и его покойные друзья видели не всю презентацию. Не до конца. Тот вариант заканчивался раньше – чудовищной картиной, которая предрекала уничтожение человечества.

Катаклизм, всеобщая гибель. Давно предсказанный апокалипсис.

Вальдеспино был уверен, что это пророчество – ложь. Но знал, что огромное количество людей сочтут его доказательством надвигающегося конца света.

В ходе истории люди не раз становились жертвами апокалиптических предсказаний; верящие в конец света совершали массовые самоубийства, чтобы избежать грядущих ужасов; фанатичные фундаменталисты потрошили свои кредитки в полной уверенности, что конец неминуем.

Нет ничего более губительного для детского сознания, чем потеря надежды, думал Вальдеспино, вспоминая собственное детство. Божья любовь и обещание вечной жизни на небесах – вот что тогда служило ему путеводной звездой. Меня создал Господь, эту веру впитал он с молоком матери, и однажды я обрету жизнь вечную в Его Царстве.

Кирш проповедовал нечто противоположное: я – случайное порождение космоса и скоро буду совершенно мертв.

Вальдеспино с болью подумал о том, какой страшный вред нанесло заявление футуролога беднякам, тем, кто лишен того, что в избытке имелось у самого Кирша. Каждый день эти люди бьются за хлеб насущный, за подобие нормальной жизни для своих детей, и лишь луч святой надежды дает им силы утром подниматься с постели, чтобы встретиться лицом к лицу с тяготами существования.

Почему Кирш показал в Монтсеррате версию с апокалиптическим концом? На этот вопрос епископ не мог ответить. Может быть, он пытался сберечь до последней минуты свой «сюрприз»? Или просто хотел над нами поиздеваться?

Так или иначе, вред уже причинен.

Вальдеспино наблюдал, как на другой стороне площади Хулиан заботливо помогает подсадить отца в автомобиль. Признание, сделанное королем, принц принял в высшей степени достойно.

Тайна, которую его величество хранил десятки лет.

Конечно, епископу была известна эта опасная тайна, и он тщательно ее оберегал. Но сегодня король решил открыть душу единственному сыну. Выбрав для своего признания именно это место – возведенный высоко в горах памятник нетерпимости, – король как будто совершил символический акт протеста.

Взглянув вниз, в темную долину, Вальдеспино ощутил себя смертельно одиноким… сейчас бы просто сделать шаг за край – и падать, падать навстречу тьме. Но если он так поступит, банда атеистов, поклонников Кирша, начнет восторженно вопить о том, что, мол, после обнародования великого научного открытия епископ Вальдеспино потерял свою веру.

Моя вера никогда не умрет, сеньор Кирш.

Она живет за пределами вашей науки.

Кроме того, если предсказание Кирша о Техниуме окажется правдой, человечество ждет эпоха полного этического хаоса.

Вера и моральные устои понадобятся миру больше, чем когда бы то ни было.

Вальдеспино пошел через площадь к королю и принцу Хулиану, преодолевая смертельную усталость. Наверное, впервые в жизни ему хотелось просто лечь, закрыть глаза и заснуть навсегда.

В Суперкомпьютерном центре Барселоны на главном дисплее Эдмонда замелькали комментарии. Лэнгдон с трудом успевал за ними следить. Еще секунду назад экран был пустым и белым и вдруг превратился в калейдоскоп говорящих голов и бегущих строк – со всех концов света. Изображения возникали на мгновение в центре экрана и тут же сменялись новыми.

Лэнгдон и Амбра стояли рядом и зачарованно смотрели на этот поток новостей. Появилось фото Стивена Хокинга, послышался его знаменитый «компьютерный голос»:

– Вселенная не нуждается в Боге. Творение без творца – не так уж плохо. Лучше чем ничего.

Хокинга сменила женщина-священник, говорившая явно из дома в веб-камеру компьютера:

– Следует понимать, что эта модель не опровергает существования Бога. Она доказывает только то, что Эдмонд Кирш не останавливался ни перед чем, чтобы разрушить моральные устои человечества. Испокон века вера лежит в основе бытия человека. Вера – дорожная карта цивилизованного общества, это тот источник, из которого проистекает наша мораль. Подрывая основы веры, Эдмонд Кирш уничтожает божественное в человеке.