И что из этой фразы Гопкинса следует? Ровным счетом ничего, что говорило бы об одобрении нашего захвата Прибалтики в 1939 году. Может, даже наоборот. Скорее всего, в 1942 году Гарри Гопкинс имел в виду, что мы так сильны, что после войны оставим Прибалтику себе, как бы Америка ни возражала. Но составители сборника разведдонесений и газетчики трактуют слова Гопкинса так, как нынче надо. Они хорошо знают, что массовому читателю документы и цитаты из документов скучны, он почти не читает их, только скользит по ним глазами — он читает комментарии и пояснения к ним. А из них следует, что Черчилль и Рузвельт дали приказ оккупировать Прибалтику, а Оппенгеймер предлагал Сталину атомную бомбу…

Все это было бы смешно. Если б не было четкой линии — пересмотр истории. «О Сталине мудром, родном и любимом прекрасную песню слагает народ».

Понимаю, это надо нынешней власти. Но ведь пишется, печатается и снимается руками простых людей — журналистов, редакторов, историков, сценаристов, режиссеров. Соскучились по старой палке? «Люди холопского звания сущие псы иногда: чем тяжелей наказание, тем им милей господа». А может, все проще. Получили заказ, отработали, хапнули гонорарчик — и премного довольны. И после нас хоть трава не расти.

Памяти отца, рядового пехоты Баймухаметова Темирбулата

Почему такие жертвы? Почему мы так отступали? Эти вопросы будут беспокоить нас всегда. И потомков наших — тоже. Я попытаюсь дать свой ответ. А начать обязательно надо с 1939 года. О котором у нас тоже весьма смутные представления. На мой взгляд, Великая Отечественная война грянула уже в 1939 году.

60-летие Победы стало полем битвы за историю.

Прибалтийские государства требовали извинений за оккупацию.

Помощник президента США по национальной безопасности Стивен Хэдли о пакте Молотова — Риббентропа сказал совершенно определенно: «Одна из палат Верховного Совета СССР в 1989 году осудила этот пакт. Очевидно, что то же самое было бы желательно сделать сейчас и России, правопреемнице СССР».

Наш президент Владимир Путин на пресс-конференции в Братиславе заявил, что СССР пошел на подписание пакта Молотова — Риббентропа «с цепью обеспечения своих интересов и своей безопасности на западных рубежах».

Вот на этом и предлагаю остановиться. Позвольте мне быть циником и прагматиком. А то мы все время занимаемся тем, что даем отповедь Западу. Давайте без оглядки на Запад, давайте спросим себя: выгоден ли был пакт Молотова — Риббентропа нам? Обеспечили безопасность или нет?

Это ведь мы, между прочим, относились к Версальскому договору 1918 года с нескрываемой враждебностью, считали, что он несправедлив, что он поставил Германию на колени. Хотя, казалось бы, после Первой мировой войны Европа успокоилась, германский агрессор обуздан, лишен армии, прежних колоний, и вообще — загнан в клетку. Но как раз нам-то покой в Европе и не был нужен, мы ведь жаждали бури, и говорили устами Молотова, что фашизм — это идеология, а бороться с идеологией глупо… Это ведь мы, между прочим, активно помогали Гитлеру наращивать военную мощь: от поставок сырья до тактики танковых сражений, которую совместно разрабатывали Гудериан и Тухачевский…

Но — вынесем советско-германские отношения тридцатых годов за скобки. Итак, остановимся на том, что обе стороны — и Англия с Францией, и СССР — злодейски интриговали. Допустим, что Мюнхенское соглашение, когда Англия и Франция отдали Гитлеру Судетскую область Чехословакии, было направлено против нас. Премьер-министр Англии Чемберлен и премьер-министр Франции Даладье хотели натравить Гитлера на СССР, а Сталин делал все, чтобы натравить Гитлера на Запад.

Ключевым моментом стал 1939 год. 15 марта Гитлер растоптал Мюнхенское соглашение и захватил Чехословакию. То есть открыто выступил против Англии и Франции. Англия и Франция кинулись к Советскому Союзу. Буквально кинулись. По международному протоколу, главы правительств посещают посольства иностранных государств только в представительских целях: поздравить, выразить соболезнование и т. п. А Чемберлен 16 марта, на следующий день после падения Чехословакии, самолично явился в наше посольство! Так и представляю, как он, придерживая котелок, бежит по улицам Лондона. Этот придуманный мною образ как раз и передает его состояние: срочно нужен союз с СССР!

Но Сталин проигнорировал.

21 марта Гитлер предъявил ультиматум Польше — отдать Данциг (Гданьск).

С марта по август 1939 года премьер-министр Англии Чемберлен и премьер-министр Франции Даладье, вместе и по отдельности, буквально атаковали Сталина посланиями, предлагая заключить антигитлеровский союз и обеспечить безопасность Польши.

Сталин — отказывал. Но не наотрез, а тянул время. Например, выдвинул условие — в случае агрессии Польша должна пропустить советские войска через свою территорию навстречу германским войскам. С одной стороны, вроде нормально для союзников. Но если помнить отношения Польши и СССР, неудавшийся завоевательный поход на Польшу в 1920 году, то вполне понятно, что Сталин выдвигал заведомо невыполнимое требование — любое появление советских войск на своей территории Польша воспринимала бы как оккупацию. И тем не менее Англия и Франция вели переговоры до последнего.

А Сталин, наверно, злорадствовал: ишь, засуетились, гады… И не спешил с ответом. 21 августа вечером начальник французского генерального штаба направил французскому военному атташе в Москве генералу Думенку такую телеграмму: «По распоряжению Председателя Совета Министров генерал Думенк уполномочивается подписать в общих интересах и с согласия посла военную конвенцию». То есть Франция и Англия еще вечером 21 августа 1939 года считали, что антигитлеровский союз Англия — Франция — Польша — СССР не только возможен, но и близок. То есть Сталин играл с ними в кошки-мышки вплоть до 22 августа! А 23 августа в Москву прилетел Риббентроп, в ночь на 24 августа был подписан советско-германский пакт и секретный протокол к нему о разделе Польши и Прибалтики, через неделю Гитлер напал на Польшу с запада — началась Вторая мировая война. Через две недели мы ввели войска в Польшу с востока.

Это потом советская пропаганда стала придумывать оправдательное вранье: мол, мы предлагали помощь, но Польша отказалась… А тогда все откровенно радовались. Газеты печатали фото с совместного фашистско-советского парада, кинохроника показывала, как прогуливаются по польской земле наши и гитлеровские генералы, Ворошилов с трибуны Верховного Совета говорил: «Оказалось достаточным короткого удара по Польше со стороны сперва германской армии, затем — Красной армии, чтобы ничего не осталось от этого уродливого порождения Версальского договора».

И тем не менее потом, в течение 50 лет, мы упорно отрицали само существование секретного протокола. И даже когда вытащили на свет божий документ с подписями и печатями, многие говорили: «Подделка!»

Я уже писал, что тут случилось чудо. На складах Министерства иностранных дел СССР нашли ту самую пишущую машинку, на которой печатался пакт, провели экспертизу и представили результаты экспертизы. И только тогда отрицатели смирились. Но это — отступление.