Ван Мин и в 1942—1943 гг. продолжал настаивать на своем, полагал, что вся эта кампания борьбы за исправление стиля развернута главным образом с той целью, чтобы подвергнуть репрессиям всех тех членов партии, которые вернулись в Китай после работы в Москве.[37]

В КПК – КНР подчеркивали, что, по сути дела, проводившееся в Яньани движение за исправление стиля было направлено именно на то, чтобы нанести удар по идеологии Сталина и его представителя в Китае Ван Мина, так как эта идеология считалась Мао Цзэдуном догматизмом, а борьба против нее расценивалась или называлась освобождением от идейных пут. Мао Цзэдун добивался в ходе этого движения того, чтобы его сторонники освобождались от того, что он именовал слепой верой в линию Коминтерна, в указания Коминтерна. Напротив, они должны были поверить в идеи Мао Цзэдуна, которые он преподносил им как сочетание теоретических положений марксизма-ленинизма с практикой революции в Китае. Именно это должно было, по мысли Мао Цзэдуна, стать компасом или руководящей идеологией для членов КПК.[38]

На самом же деле оказывалось, что Мао Цзэдун использовал трудное для Сталина время Отечественной войны против Гитлера для того, чтобы заставить всех членов Коммунистической партии Китая следовать за собой и видеть в Сталине силу, которую можно использовать в интересах Мао Цзэдуна, его сторонников, но которой никак нельзя доверять и которой не следует подчиняться. Идейный разрыв Мао Цзэдуна и его сторонников со Сталиным произошел именно в годы Отечественной войны СССР против Германии. Очевидно, тут сыграли свою роль два обстоятельства: во-первых, жизнь доказала, что Сталин допустил непростительную ошибку и не был готов к войне с Германией; во-вторых, на некоторое время у Мао Цзэдуна возникла даже мысль о том, что Сталин проиграет войну Гитлеру и что со Сталиным может быть покончено.

Мао Цзэдун хотел при этом добиться того, чтобы марксизм-ленинизм приобрел китайскую форму, был синизирован, или китаизирован. Мао Цзэдун стремился поставить себе на службу терминологию и ряд положений из области теории, а также политической практики, которые были присущи марксизму-ленинизму, коммунистическому движению в разных странах, помимо Китая, прежде всего в СССР. В этом была одна из главных причин и целей проведения кампании исправления стиля.

Взаимоотношения (заочные) между Сталиным и Мао Цзэдуном были в 1930–1940-х гг. сложными. Сталин, очевидно, предпочел бы видеть на посту руководителя КПК другого политика, отличавшегося от Мао Цзэдуна тем, что он в большей мере прислушивался бы к Сталину и, по сути дела, был бы, безусловно, надежным другом и союзником России (СССР).

Однако Сталин понял, что приходится считаться с реальным положением в КПК, с тем, что Мао Цзэдуну удалось взять верх в руководстве партии. Поэтому Сталин делал шаги по налаживанию отношений с Мао Цзэдуном. Очевидно, Сталин пришел к выводу о том, что применительно к Китаю оказывалось невозможным посадить во главе партии доверенного человека Москвы, деятеля, который на протяжении длительного времени находился в СССР и доказал свою лояльность Сталину. Во главе КПК мог быть только политик, практически не покидавший Китая и не «запятнанный» «близостью» к иностранцам, прежде всего в данном случае к СССР.

Поэтому Сталин предпочел не вступать в борьбу с Мао Цзэдуном в ходе внутриполитических споров внутри КПК, а сделать хорошую мину при плохой игре, то есть перестать поддерживать свою прежнюю креатуру и выставить себя перед Мао Цзэдуном и всем руководством КПК в качестве иностранца, уважающего мнение, созревшее в Китае, и реалиста, прагматика, считающегося с ситуацией, сложившейся внутри КПК; более того, Сталин таким образом, пожалуй, впервые предал своих людей внутри КПК, отдал их на растерзание Мао Цзэдуну, надеясь хотя бы такой ценой сохранить необходимые связи между собой и Мао Цзэдуном. Здесь Сталин продемонстрировал, что для него собственные интересы и в определенной степени интересы его государства важнее сохранения верности своим союзникам внутри КПК, внутри Китая, если эти союзники оказались недостаточно сильны для того, чтобы самим прийти к власти; Сталин фактически бросил их и не помог им в борьбе за власть против Мао Цзэдуна.

В ключевой момент борьбы внутри КПК за власть над партией Сталин поддержал Мао Цзэдуна, выступил за то, чтобы именно он занимал положение высшего руководителя партии. В то время авторитет Коминтерна был очень высоким, организационная дисциплина в Коминтерне была жесткой. При поддержке Коминтерна Ли Лисань, Ван Мин стали на некоторое время основными руководителями КПК. В 1937 г. Ван Мин возвратился в Китай. В то время он занимал высокое положение в Коминтерне: был членом президиума ИККИ, его секретарем. В КПК его видели как главного эксперта Сталина по проблемам колониальных и зависимых стран, как возвратившегося на родину «императорского посла» или «высочайше уполномоченного» представителя Сталина, Коминтерна и Москвы. Он стал привлекать людей на свою сторону, пытался распоряжаться, занять место руководителя партии, которое тогда уже принадлежало Мао Цзэдуну. Деятельность Ван Мина привела к расхождениям во мнениях, которые проявились, в частности, на заседании Политбюро ЦК КПК в декабре 1937 г. И вот в этот ключевой момент, когда уже имели место смута и разброд, осенью 1938 г. на шестом пленуме ЦК КПК прибывший из Москвы Ван Цзясян передал участникам пленума указания Коминтерна, которым руководил Сталин, то есть фактически указания Сталина, о том, что он со всей определенностью поддерживает Мао Цзэдуна в качестве вождя Коммунистической партии Китая. При этом Коминтерн, то есть Сталин, критиковал высказывания Ван Мина. Эта позиция Сталина сыграла большую и важную роль в деле упрочения положения Мао Цзэдуна в руководстве КПК.

Далее следует упомянуть, что в ходе проведения яньаньского движения за исправление стиля формально борьба шла против Ван Мина, однако, по сути дела, это была критика Сталина, его политики. Сталин был этим недоволен, однако он проявил выдержку и терпение. Он смолчал, не высказался. Вообще говоря, и Сталин, и Мао Цзэдун пользовались этим приемом. Очно или заочно они в ряде случаев, понимая, что партнер выступает с острой критикой или просто-напросто ведет борьбу, предпочитали отмолчаться, тем самым, с одной стороны, подвешивая вопрос, сохраняя за собой возможность впоследствии вернуться к обсуждению той или иной проблемы и, с другой стороны, давая понять, что, несмотря на те или иные важные разногласия, существовали и другие обстоятельства, которые властно требовали от партнеров сохранять мосты в отношениях между ними. Так и в данном случае Сталин не стал выступать с протестами.

Вообще необходимо отметить, что в свое время, а именно в 1948—1949 гг., Сталин с большим подозрением относился к КПК, не исключая того, что она может стать «второй партией, подобной Союзу коммунистов Югославии», а КНР может превратиться во «вторую Югославию», сам же Мао Цзэдун может оказаться «вторым маршалом Тито». С точки зрения Сталина, СКЮ, Югославия и Тито предали его, Сталина, и оказались во враждебном Советскому Союзу военном лагере. Сталин весьма опасался того, что и на Востоке Китай Мао Цзэдуна может оказаться в военном лагере, враждебном СССР.