– Ты! – Его взгляд впился в ахсийца, который безучастно сидел на мышастом муле. – Очнись и убирайся отсюда!

Этого оказалось достаточно, чтобы разорвать опутывающие чары Гонбера. Парень заморгал, словно его внезапно разбудили, увидел, где находится, понял, что это за место, издал вопль раненого кролика, чуть не свалился с мула, неловко перехватил поводья – и рванул с места в карьер, даже не потрудившись перебраться с крупа в седло.

Зрачки Риса полыхнули багрово-золотым, губы зашевелились. Живодер от него попятился, он шагнул следом, охваченный разгорающимся красноватым ореолом.

С яростным воем шарахнувшись назад, Гонбер упал на четвереньки… Нет, на четыре лапы. Он выглядел уже не человеком, а узкомордым черным зверем величиной с большую собаку. Мускулистое поджарое тело теплокровного хищника отливало хитиновым блеском и делилось на сегменты, как у насекомого.

Рис оторопел и сбился. Как будто заколебался, читать инициирующее заклятие сначала или продолжать с того места, на котором замолчал. Выбрал второй вариант, Венуста с облегчением вздохнула: правильно. Вскинул скрещенные руки, чтобы защитить горло и успеть договорить до конца, даже если Гонбер-зверь на него прыгнет, тоже правильно. А ругардийцы были уже близко, и герцог Эонхийский, крупный седоусый мужчина, выбросив вперед руку с растопыренными пальцами, что-то проревел – одновременно с тем, как Рис произнес последние слова.

Сверкнула красно-белая вспышка. Венуста издала отчаянный стон сквозь зубы.

Конников около полусотни, и никаких троллей на них не хватит… В призрачном зеркале было видно, что лишившийся багрового ореола Рис и припавший к земле Гонбер-зверь стоят друг против друга, как перед дуэлью.

– Конец, – процедил Тибор. – Выпускайте белую бестию.

– Дадим бой, госпожа? – взглянул на Венусту Мунсырех.

– Да! – ответила чародейка зло и решительно, Гаян ее такой еще не видел.

Тахгры начал рвать когтями удерживающие крышку веревки, перед началом завязанные на несколько узлов, чтобы пес не выбрался из корзины раньше времени.

На лица Тибора и Рен было страшно смотреть.

«Боги, лишь бы он чуть-чуть продержался», – глядя на лохматого худого мальчишку в кольце врагов, взмолился про себя Гаян. Толика последнего шанса еще осталась, Пушок умеет летать…

В этот момент Гонбер прыгнул, и Рис, вместо того чтобы отскочить в сторону, прыгнул ему навстречу.

Со зрением Гаяна произошло что-то странное… Или не с его зрением, а с волшебным зеркалом, созданным магией тролльего шамана? Риса там больше не было. С черным зверем сшибся другой зверь – уступающий ему в размерах, рыжевато-серый, с довольно длинным хвостом, только это и удалось рассмотреть, прежде чем они покатились яростным клубком.

– Все-таки оборотень, – буркнул Мунсырех.

Противники с рычанием отскочили друг от друга. С исцарапанной морды зверя-Гонбера капала кровь, а зверь-Рис припадал на раненую лапу, выгибал дугой спину и шипел. Это оказалась крупная кошка с кисточками на ушах.

– Тавше… – ахнула Венуста. – Дайте сюда Пушка, скорее!

– Сейчас, – пропыхтел возившийся с корзиной тролль. – Так замотали, словно там дракон…

Изнутри доносился панический скулеж.

Рис и Гонбер снова сцепились. Кот висел на загривке у черного, тот пытался его стряхнуть. За звериной дуэлью наблюдали всадники: герцог – мрачно, Лорма – с диковатым испуганным выражением, словно была не принцессой крови и регентом ругардийского престола, а пойманной с поличным начинающей воровкой, остальные, солдаты и офицеры, выглядели до ступора ошеломленными.

Зверь-Гонбер упал и перекатился, рассчитывая придавить своего врага, но тот, извернувшись, полоснул его по носу и опять впился когтями в холку.

– Убейте его! – крикнула Лорма. – Эту тварь, кота, убейте немедленно! Убейте кота!

У солдат были луки и арбалеты, но начни они стрелять, могли попасть в Гонбера. Лошади беспокойно переступали и фыркали.

– Вот он! – Тахгры за шкирку извлек из корзины молотящего лапами Пушка.

– Дай сюда, – Венуста схватила пса в охапку. – Пушок, хороший мой, твой хозяин сражается, но если я вместо него назову твое настоящее имя, ты сделаешь то, что я скажу?

– Хозяина надо спасать?

– Надо разогнать врагов, которые стоят вокруг, а с главным врагом он разберется сам. Ты ведь помнишь, что он говорил перед боем?

– Помню. Хозяин велел не мешать. А ты правда знаешь, как меня зовут?

– Теперь знаю, – волшебница поставила его на землю. – Надо, чтобы ты сейчас помог хозяину, но для этого ты должен стать самим собой. Видишь тех всадников около дома? Взять их, Дохрау!

Белый песик благодарно вильнул хвостом.

– Это и есть мое имя! Я – Дохрррау!..

Тонкий голосок перешел в свирепое басовитое рычание. Взметнулся вихрь, обдав людей и троллей леденящим зимним холодом, и вслед за этим порыв ураганного ветра, взметая пыль и камни, обрушился на ругардийцев.

Конское ржание. С хижины сорвало крышу. Кого поволокло по земле, кого понесло по воздуху, как осеннюю палую листву или вырезанных из бумаги кукол, зрелище было жутковатое и странное. Почти тотчас в южной стороне загрохотало, оттуда тоже налетел ветер, на этот раз сухой и жаркий, с пригоршнями песка.

Над пустошью закрутился вихрь, из которого доносилось остервенелое рычание, словно подрались не на жизнь, а на смерть два матерых пса. Ветер нещадно рвал одежду и волосы, умчал к горизонту, словно перекати-поле, корзину, в которой путешествовал Дохрау, заставил виться и плясать далекие пески, так что юго-восток затянуло колышущимся желтовато-серым маревом. Потом вихрь поплыл на запад, во владения Анвахо, и сквозь пелену медленно оседающей пыли вновь проглянуло солнце.

Зеркало Мунсыреха в этой катавасии уцелело. Что ему сделается, если оно нематериальное? Из дверного проема хижины высунул длинную хищную морду черный зверь, а из-за угла выглядывал кот с порванным ухом: они собирались продолжить поединок.

– Моя возлюбленная госпожа, как вы догадались, что Пушок – Пес Зимней Бури? – восторженно поинтересовался всклокоченный Айвар.

– Очень просто, – чародейка нервно поежилась и плотнее запахнула изодранную, как парус после шторма, мантию, которую тоже чуть не унесло ветром. – Во-первых, известно, что Дохрау безумен, а Пушок явно был не в своем уме. Во-вторых, моржи. В-третьих, Рис родился в Лежеде, на священном болоте. И, наконец, в-четвертых, хозяин Дохрау – Камышовый Кот. Вот этот самый, в зеркале.

– А… – бард приоткрыл рот и выпучил глаза, отчего стал похож на вытащенную из воды рыбину с растопыренными темными плавниками. Потом скинул с плеча футляр с лютней. – Надо же ему спеть, поскорее, пока не убежал…

– Что – спеть?!

– Песнь о Марнейе, чтобы вспомнил! Я спою громко, он услышит.