Громин перестал скулить, посмотрел по сторонам, приподнялся, увидел лежащий рядом пульт, стрельнул на меня взглядом, схватил его и нажал на кнопку…

Я усмехнулся, глядя на тщетные труды Громина-Грэйна. Пора снимать маски.

– Что, Андрей Михайлович, не работает? – насмешливо спросил я у Громина. – Или СИЛЫ не хватает?

– С-с-су-ука! – прошипел Громин, разглядывая меня, и у него проступило узнавание. – Не… не… не может быть… Вязов…

– Ну почему не может? – усмехнулся я. – Может! Мир-то тесен. Факт!

* * *

Вышел из здания. Легкий ветерок принес облегчение. С удивлением заметил, что пропотел насквозь. Даже броник, кажется, сырой. Присел на ЖБИ-блок. Подошел внедренец, тоже весь взмокший. Сел рядом.

– В первый раз?

– Ага, – кивнул парень. – Нервов сжег…

– Дед бы тобой гордился.

– Дед? – парень внимательно посмотрел на меня. И наконец узнал.

– Он был настоящим мужиком. И… мне жаль, что так вышло…

Тихомиров вздохнул и уставился в землю.

– Мне мама рассказывала… – тихо сказал он, – всякое. И я искренне тебя ненавидел. Но потом я понял – не все так просто. А сейчас… я уверен, дед все равно бы поступил так же. Даже зная, что его ждет смерть.

Подошел оперативник, с которым я менялся одеждой.

– Извини, – показал я на себя, – все потом пропиталось.

– Пустяки, – ответил тот. – Ты ведь за нас всю работу сделал.

– Не я один.

– Да, красиво сработали, – улыбнулся Тихомиров.

Посидели, слушая, как наши командиры докладывают начальству об успешно проведенной операции.

Вдруг остро захотелось домой.

– Слушай, – обратился я к оперу, – дай мобильник, я свой в бронемашине оставил.

– Держи. – Опер протянул мне телефон.

Я отошел в сторону, набрал номер и дождался ответа.

– Мариша, это я.

И на сердце потеплело от любимого голоса:

– Да, Сереж?

– Ты не представляешь, Мариш, как же жизнь удивительна и прекрасна!

– Ну почему, – ответила она, – очень даже представляю. И могу доказать. Только поскорей домой возвращайся.

– Уже лечу, целую, люблю…

Да, жизнь удивительна и прекрасна. И у меня есть этому подтверждение.