– Не спрошу, – буркнул Михаил Дмитриевич.

От сознания того, что Алипанов абсолютно прав, его охватила какая-то сердечная тошнота. И чем дольше он оспаривал Тонину вину, тем сильнее в пещерной глубине души ему хотелось, чтобы она была именно вот так, подло и непростительно, виновата перед ним…

– Ну спроси! Не ломай дедуктивный кайф! Спроси: зачем?

– Зачем? – покорно повторил Свирельников.

– Отвечаю: а затем, чтобы, когда отгремит погребальная медь, она уже не могла бы найти себе другого, с кем приятнее разделить скорбное вдовье благосостояние. Общее преступление связывает мужчину и женщину гораздо крепче, чем самый множественный оргазм. Твой Веселкин – умная, последовательная и коварная сволочь! Но он не предусмотрел, что ты завалишься к жене выяснять отношения.

– Допустим. Тогда зачем она стала права качать, если они уже все про меня решили? Угрожала зачем? Адвоката пришлю!..

– Ты-то ей угрожал?

– Ну угрожал…

– Во-от. А она бы в ответ: «Да, милый, конечно, дорогой!» Ты бы насторожился?

– Возможно.

– Обязательно! А так получился нормальный скандал бывших супругов. Из-за денег. Она же тебе адвоката обещала прислать, не убийцу. А может, просто вспылила. Женщина все-таки…

– Но могла хотя бы не говорить, что замуж собирается…

– А что она должна была тебе сказать? Что встречается с Пистонкиным из-за бескорыстной любви к сексу? Нет, Дмитрич, ты не психолог! Ох, не психолог…

– Зато ты психолог. Дальше-то что?

– А теперь, когда все всплыло, он постарается убрать тебя как можно быстрей, пока ты не подал на развод. Почему – можно не объяснять?

Свирельников не ответил. Он наблюдал за тем, как маленькие автомобильчики, переваливая холм, словно насекомые своими усиками, ощупывают черное небо лучиками дальнего света.

– Э-э-й! – Алипанов пощелкал пальцами у него перед глазами. – Кто виноват – мы выяснили. Теперь надо решать, что делать!

– Ну и что делать?

– Ты меня об этом спрашиваешь?

– Тебя.

– Нет, дорогой мой человек, решать будешь ты! Но порассуждать можем вместе. Допустим, мы сейчас разворачиваемся и мчимся в РУБОП. Караул – убивают! Что мы докажем? Ничего. Антонина скажет, что попросила знакомого мальчика последить за тобой, потому что ты развода не даешь, деньги зажимаешь, а сам сожительствуешь с молодой, длинноногой особой. Осудит закон брошенную женщину за то, что она следит за своим неверным супругом? Нет, не осудит, а посоветует поскорее развестись и взыскать с бывшего мужа половину совместно нажитого имущества. Что она и сделает. Как ты будешь делиться с Веселкиным – это уже твои проблемы…

– А если мы не едем в РУБОП?

– Если мы не едем в РУБОП, они постараются укокошить тебя, пока ты не подал на развод. Контракт подписан?

– Да, я уже и деньги почти все отдал.

– Вот видишь. В субботу и воскресенье суд не работает. Поэтому я и попросил тебя на пару дней скрыться в неизвестном направлении. Как только ты подаешь на развод – ты в безопасности.

– Почему?

– Мотив слишком очевиден. «Сантехуют» на кого оформлен?

– На Тоню.

– Ну вот: не хотела делиться по суду и заказала. Дело-то обычное. Или ты разводиться не собираешься? В треугольнике тоже что-то есть!

– Разводиться так и так придется, – ответил Свирельников.

– Почему?

– Я женюсь, наверное…

– На Светлане?

– Да, а что?

– Ничего. Молодая жена дисциплинирует. А экс-супруга об этом знает?

– О Светке точно знает…

– Вот тебе еще один мотив: чтобы молодой сопернице ничего не досталось, включая мужа! У насекомых вообще самки ненужных самцов съедают.

– По-моему, ты сгущаешь!

– Про насекомых?

– Про Тоню.

– Ах, вот оно что! Ну тогда я даю ребятам отбой. Никон нам не нужен. Поделишь с Веселкиным акции, и будете дружить семьями! Так бывает. Четырехугольник! – Алипанов показательно достал телефон.

– Погоди!

– Гожу…

– А что ты предлагаешь?

– Я ничего не предлагаю. Я жду, что скажешь ты!

– Ну, хорошо, а если по-другому?

– А ты понимаешь, что значит «по-другому»?

– Объясни!

– Если по-другому: ты едешь за грибами, а мои люди заходят к Никону и решают вопрос. Частично или полностью. Лучше, конечно, полностью, чтобы никто и никогда…

– Полностью – это как?

– Рассказать?

– Да…

– Пожалуйста! Как в «Кавказской пленнице»: кто нам мешает – тот нам поможет! Берем Никона. Колем. Он думает, мы – РУБОП. Везем на Плющиху, якобы для очной ставки с заказчиками. Он звонит в дверь и говорит, забыл что-нибудь. По ходу сообразим. Они открывают. Их вяжем, а ему все доступно объясняем, и он под нашим присмотром выполняет свой профессиональный долг.

– А если откажется?

– Щас! Если он за денежку готов на все, то ради жизни на земле – тем более. Просто поменяет заказчиков. Потом, похитив деньги и ценности, преступник на радостях где-нибудь в лесополосе неудачно уколется, скажем, «герой». Дело-то обычное. В итоге: замкнутая, экологически чистая система. Ну как?

– Качественно. А неполный вариант?

– Неполный. Берем Никона, дожидаемся, пока Грустилкин вернется к себе домой, звоним в дверь – далее по схеме. Но тут уж, конечно, никакой замкнутости и экологической чистоты. Могут быть проблемы. Серьезные. Выбирай!

– Надо подумать…

– Думай!

– У меня теперь и денег нет. За «Фили» все отдал.

– Мы обслуживаем население в кредит! – Алипанов улыбнулся так широко, что в свете встречных фар засияли его золотые коронки.

Свирельников думал. Все, что он услышал, представилось ему какой-то зловещей, жуткой стеной, сложенной из неподъемных, тесно пригнанных друг к другу склизких валунов и навсегда отделившей его от прошлой жизни. Он пытался найти хоть одну брешь, хоть один неверно, неправильно положенный камень – и не мог. К его ужасу, все казалось логичным, достоверным и жизнеподобным. Нежизнеподобным было лишь то, что все это случилось не в дешевой детективной книжонке, не с кем-то другим, а именно с ним…

«Но Тонька, Тонька-то хороша! Заказчица! Филологиня! Девочка из хорошей семьи! Советская леди! Вот когда палачья порода прорезалась! Вот он когда, Красный Эвалд, вылез! Сука семисвечная!..»

– Ну? – поторопил опер.

– Ничего не надо! – твердо сказал Михаил Дмитриевич.