время для этих чувств, не время. Для них никогда не время. Но через два, может, три дня, я залягу где-нибудь в третьесортной таверне и снова буду задыхаться от режущей меня внутри ржавой пилы. На этот раз зубьев у нее будет намного больше.

У меня снова не было времени попрощаться с Алариком, я даже не могла посмотреть на него в последний раз. Лавронсо, Секирд, Фырхитра — они еще не знают, что мы больше не увидимся. Бейлир... Бейлир, конечно, попробует меня отыскать, но не найдет.

* * *

Отъехав достаточно далеко, я стала сбавлять ход у городков и селений, мимо которых шел тракт. Пусть Стрекозу запомнят и доложат преследователям.

Через три часа, придерживая коленом главный рычаг, я оставила мобиль катиться под уклон и быстро поменяла почти пустые кристаллы на полные. Можно лететь дальше.

Тракт здесь сравнительно новый, потому прямее и шире, чем в иных местах, и если заворачивался, то огибал совсем непроходимые чащобы и болота. Преследователи на дуо-мобиле не смогут сократить путь через поля или тропинки в редколесье. Сбавив скорость, я проехала через несколько крупных сел, объехала по краю городок, и когда солнце стояло в зените, загнала Стрекозу в неглубокий овраг. Облаченное в мою рубаху и в любимые юбку-брюки тело некоей женщины средних лет заняло кресло водителя. Мужской труп в сюртуке Бейлира устроился рядом, на втором сидении. Эльф оставил лук и стрелы — на деньги от дела он купит новые. А вот мандолину забрал — моего спутника помнили как боевика, а не как барда.

Я быстро сменила одежду. Теперь я не то селянка, не то горожанка из бедных кварталов, не то селянская женщина, ушедшая на промысел в город. Грубая нижняя рубаха, чиненое потертое платье, чепец. Я глянула на себя в зеркало напоследок. Волнения дали о себе знать, и теперь, с напряженным лицом и поджатыми губами, расстроенная прощанием со Стрекозой — теперь меньше, чем на сорок лет, я не выглядела.

Очень хотелось снять со Стрекозы какую-нибудь деталь, хоть гайку, хоть набалдашник с рычага, но если меня будут обыскивать, это может навести на ненужные вопросы. Любую другую вещь я смогу объяснить, но не магтехническую деталь.

Я приготовила холщовый мешок, в котором селяне привозят на продажу муку. Одежды набралось прилично. Кроме белья там лежали два платья "сушеной старой девы", несколько пар чулок разной толщины, платок на осень, теплая пелерина и полусапожки. Рядом я примостила коробку с женскими штучками и томик гравюр Дорэра. Последний я не стала ни продавать, ни оставлять в огне. Будто якорь, он цеплял меня за мысль о жизни, где будет место для книжного шкафа.

Книжный шкаф — это значит, не нужно решать, поставить второй стул или кровать пошире. Места хватит и для того, и для другого, и для книжного шкафа. Книжный шкаф — это значит, что я не переезжаю с места на место каждый месяц и даже каждый год. Я могу собирать книги, не опасаясь, что их придется бросать, продавать или пристраивать перевязанную бечевой стопку в дилижанс под ворчание других пассажиров. Книжный шкаф — это значит, что у меня достаточно гольденов не только на новую пару обуви взамен износившейся, но и на радости жизни. Например, на книги, хорошие книги, красивые книги, которые дешевыми не бывают.

Я провела кончиками пальцев по обложке, засунула альбом поглубже в мешок и перевязала горловину.

Передняя часть Стрекозы занялась так, будто только этого и ждала. Я надеялась, что огонь не доберется до полок у задней стенки, где я пристроила лук Бейлира и шляпку, в которой меня нарисовали на объявлении о награде. Шляпная булавка с навершием-брошью должна уцелеть в огне. Ее и правда изобразили точь-в-точь как на самом деле. Да, намек получился слишком грубым, но тем, кто "нас" найдет, тонкости ни к чему. "Мозг" этой компании сюда не доедет, а "мускулам" достаточно. Стражи наверняка ухватятся за идею нарисовать себе победу над страшными преступниками.

Хлебнув еще "демонского зелья” я загнала все чувства, кроме злости, внутрь, закинула мешок на спину и зашагала прочь.

Бейлир должен быть при Аларике. Они оставят Лавронсо продавать коней и пересядут на дилижанс в столицу: эльфийская дама, небогато одетый горожанин с примесью гоблинских кровей и его кроха сын. Лавронсо долго корпел над котелком с зельем и уверил нас, что его варево безопасно для ребенка, хоть и не такое стойкое, как то, которым Аларик менял цвет кожи себе. Но им много и не нужно, пары дней хватит, чтоб затеряться. Вторая бутылка вернет родной цвет и барону, и Фелисии, и в эльфийское посольство они придут самими собой. Останется только подобрать у эльфов что-то, достойное королевской аудиенции.

Остальная компания поедет на дилижансе в другую сторону, доберется до портового города и станет ждать нас в гостинице. Через несколько дней туда придет письмо на имя Лавронсо. Надеюсь, ни дварфо, ни Секирд, ни Хитра не будут держать на нас зла за такое прощание и с легким сердцем отправятся на Померанцевые острова.

Глава 49

Я прошла по лесу и выбралась на колею, которой, судя по "лепешкам", коровы ходили чаще, чем ездили повозки, дошагала по ней до тропинки вдоль поля, разулась и пошла пешком. Селяне, кто победнее, летом жалеют обувь, и следы босых ног никого не удивят. Наши преследователи будут искать мужские или детские следы в обуви — они знают только про одну женщину в нашей команде, и она осталась в мобиле. Нога у меня небольшая, с мужской не спутать.

По разным тропинкам, а то и по бездорожью я сделала крюк, обойдя городок с другой стороны, и вышла на проездную дорогу, по которой в город тянулись селянские возы и сами селяне, кто на коне, кто пешком. Поправив мешок и одернув юбку я пошла следом за семьей из отца и двух сыновей, которые несли на спинах коробы — видно, товар на продажу. Я начинала уставать, руки гудели — мешок оказался тяжелее, чем я думала, но так будет даже натуральней, когда на постоялый двор придет вусмерть усталая грязная женщина.

Мне пришлось обойти три двора и две таверны с комнатами, когда для меня, наконец, нашлась каморка. К ужину я спустилась, едва двигаясь от усталости. Упала на стул, исподлобья обвела публику взглядом — буйных и пьяных пока нет, но хорошо бы поесть и убраться наверх поскорей. В таком виде