Софи улыбалась Эдварду, а Эдвард улыбался ей. Они уже оделись и сидели, прильнув друг к другу, на диване в гостиной. На коленях Эдварда была Эдана. Рашель, вернувшись с прогулки, тут же заявила, что у нее свидание, и снова ушла. Софи смотрела, как Эдвард играет с дочкой, говорит ей милые глупости и строит рожи, которые всегда так веселят маленьких детей. Сердце Софи переполняла любовь, огромная, почти болезненная…

Эдварду совсем не хотелось одеваться. Он надумал заказать в номер роскошный ужин, чтобы его подали им прямо в постель. Софи отказалась наотрез. Она напомнила Эдварду, что их вообще-то не двое, а четверо. И она ни за что не согласится ужинать в постели, в обнаженном виде, если Рашель и Эдана будут находиться в соседней комнате. Эдвард уступил ее разумным требованиям, но по его глазам было видно, что от самой идеи он не отказался и в один прекрасный день такой ужин все же состоится. Софи даже перед самой собой не могла притвориться, что ей это не нравится.

В дверь номера постучали. Софи удержала Эдварда, попытавшегося встать.

— Побудь с Эданой, — с улыбкой сказала она, любуясь ими обоими. Ей казалось почти невероятным, что он здесь, с их дочерью. Внезапно возникшее ощущение семьи изумляло ее, представлялось почти чудом. — Наверное, это принесли ужин.

Но это был не ужин. Открыв дверь, Софи увидела сияющего Жака Дюран-Ру.

— Жак! — удивленно воскликнула она. — Что-то случилось?

Он рассмеялся и покачал головой:

— Мы продали четыре работы маслом, два рисунка и одну пастель. И, между прочим, одну из картин купили Хэйвмейеры!

Софи восторженно вскрикнула. Эдвард с Эданой на руках подошел и встал с ней рядом. Одной рукой он обнял Софи, которая никак не могла прийти в себя от изумления и радости.

Жак продолжал рассказывать:

— Но они купили все-таки не «Прощай, невинность». Что ж, такие работы не сразу продаются. Зато они взяли «Отдыхающего джентльмена».

— О, Эдвард, ты можешь в это поверить?! — воскликнула Софи, дрожа от возбуждения.

Эдвард крепче прижал ее к себе.

— Я знал это. Знал с того момента, когда впервые увидел твои работы. Я всегда был уверен, что ты достигнешь многого.

Софи повернула к нему сияющее лицо и увидела, что Эдана тоже улыбается; не удержавшись, Софи поцеловала дочь, прежде чем поцеловать Эдварда.

— Пока это не так, — сказала она, стараясь сдержать желание запрыгать и завизжать от счастья. — Они купили всего одну работу. Только одну.

— Они купят и другие, — уверенно сказал Жак. — Я смело говорю вам это прямо сейчас.

Эдвард весело посмотрел на него.

— Спасибо вам, Жак. Мы как раз заказали ужин. Может быть, присоединитесь к нам?

Софи посмотрела на Эдварда, чувствуя горячую благодарность. Она никогда не любила его так сильно, как в этот момент. Она ведь прекрасно знала, что Эдварду хочется лишь одного: побыть с ней и Эданой, теперь, когда они наконец воссоединились как семья после долгой разлуки. Однако он улыбался Жаку так, словно искренне желал, чтобы тот остался с ними.

Но Жак не зря был французом, и он слишком хорошо понимал, что чувствует сейчас молодая пара.

— Нет, mes amies, думаю, вам следует это отпраздновать в кругу семьи. Но я закажу для вас бутылочку шампанского. Выпейте за удачу!

Софи расцеловала Жака.

— Спасибо, что пришли с такой новостью!

— Се n'est pas un probleme, cherie![24]Но завтра мы с вами должны как следует обсудить ваше будущее.

Софи усмехнулась и пообещала, что придет в галерею к ее открытию. Но тут Эдвард кашлянул, и она, оглянувшись на него, поправилась:

— То есть нет, я приду к полудню…

Жак рассмеялся и ушел.

Эдвард усадил Эдану на ковер в гостиной, где она могла играть в безопасности, и, подбежав к Софи, подхватил ее и закружил. Он кружил ее и кружил в неистовом фантастическом танце, а Софи смеялась. Когда Эдвард наконец остановился, у нее голова шла кругом, да и у Эдварда, надо полагать, тоже. Но его поцелуй не стал от этого целомудреннее.

— Эдвард, — сказала Софи, отрываясь наконец от него, — я хочу венчаться в церкви.

Внезапно став таким же серьезным, как и Софи, он внимательно посмотрел на нее.

— Никаких гражданских церемоний с судьей вместо священника?

Софи прикусила губу. Она представила себя в роскошном белом платье, идущей по проходу в церкви…

— Ох, Эдвард… — прошептала она. Он сжал ладонями ее лицо.

— Мы были в разлуке полтора года. А теперь, когда я наконец нашел тебя, я просто боюсь даже на секунду выпустить тебя из виду. И я хочу только одного, только одного, Софи, — поскорее стать твои мужем. Но я понимаю.

— Понимаешь?

— Да. — Он слегка замялся, отводя глаза в сторону. — У меня родные в Калифорнии. Мой отец, Рик Деланца, брат Слейд и его жена Регина. Если мы отложим венчание на месяц, они смогут приехать. У меня есть еще один брат, Джеймс, но мне неизвестно, где он сейчас.

— Ох, Эдвард, а я и не знала, что у тебя есть семья! Ты никогда о ней не говорил! — удивленно воскликнула Софи. Эдвард почему-то казался ей человеком без дома, без корней, без прошлого. Но ведь каждый на этой земле откуда-то взялся…

— Когда-то я был с ними очень близок.

— А потом что-то случилось?

— Это длинная история. — Эдвард заметно волновался, его губы сжались. — И еще я собираюсь пригласить мою мать.

Софи удивленно уставилась на него. Эдвард улыбнулся и поцеловал ее в нос.

— Когда-нибудь я расскажу тебе все, но не сегодня.

Софи поняла его, но при этом почувствовала острую боль.

Да, она хотела венчаться по-настоящему, и Эдвард согласился с ней, хотя это и означало, что им придется подождать еще несколько недель, прежде чем они станут мужем и женой. Но на свадьбе не будет дорогих для Софи людей. Лиза все еще скрывается, с Сюзанной они так и не помирились. Боже, думала Софи, какое же это венчание без матери… От этой мысли ей стало еще тяжелее.

Словно прочитав ее мысли, Эдвард спросил: — Как же быть с Сюзанной, Софи?

Она печально посмотрела на него:

— Не знаю…

На следующий день Софи все же вышла из «Савоя» еще до десяти утра. Эдвард вчера в конце концов ушел в свой номер — он не мог остаться на всю ночь, не нарушая окончательно приличий, и Софи, лежа в темноте одна в постели, с болью думала о Сюзанне.

И ответ на вопрос пришел, и был он самым простым. Забыть все и простить. Да, простить, хотя Сюзанна пыталась сделать нечто непростительное, но ведь она хотела помочь дочери, защитить ее, а вовсе не причинить ей боль. И Софи, несмотря на всю свою ярость, все-таки знала, что не сможет навсегда отвернуться от матери. Их связывали нерушимые узы, ведь они родные по крови, так было всегда и всегда так будет. Софи любила свою мать. И если однажды возненавидела ее, то, возможно, и эта ненависть возникла из любви.