— Хорошо хоть нас крапивой по задам не отходили! — оптимистично заметила Алия.

Аэрон и Велий вернулись позже с еще не высохшими волосами.

Васька при виде еды радостно заверещал. Мы приготовились к упрекам, но Аэрон молчал, а Велий ограничился вопросом:

— И не стыдно?

Нам действительно стало стыдно, даже Лейе.

— Куда ты денешь камень сновидений? — спросила Алия, покусывая травинку.

За обедом мы сопели, краснели и молча каялись, виновато поглядывая на парней, а Аэрон и Велий, видимо, сговорившись на обратной дороге, словно нас не замечали. Я подхватила сытого Ваську и заявила, что отправляюсь развивать в василиске хищника и для начала натравлю его на насекомых. Алия предложила мне быть доброй, василисколюбивой дрессировщицей, а сама взяла на себя роль злой василисконенавистницы, заверив, что так, дескать, обучение пойдет легче. Лейя вызвалась стать Васькиной утешительницей после совершенных им кровопролитий и насекомоумерщвлений. Нам язвительно пожелали доброго пути.

Я посмотрела на Ваську, флегматично жующего хвост от ящерицы, которую с позором упустил, и легла на траву.

— Я его в Заветный лес унесу, Древние скучают, вот я их и повеселю.

Алия легла рядом, головой к голове:

— А эпсов?

Лейя привалилась с другой стороны.

— Оставь парочку у нас, пусть они в комнате прибирают. Все какая-то польза.

— Ну уж нет! — Макушка Алии шаркнулась о мою. — Не хватало только посторонних мужиков в комнате.

— Мужики… — Мавка задумалась. Мы лежали звездочкой на лугу, головой к голове, двигаться не хотелось, трава шелестела, жужжали пчелы, собирая нектар с клевера, Васька бегал с писком за бабочками, пробовал за пчелами — не понравилось. Настроение, умиротворенное и ленивое, соответствовало деньку.

— Скоро в Школу возвращаться. — Я вздохнула. — Вы по домам разъедетесь, а мне опять кто-нибудь в пустой Школе подвывать будет. Раньше хоть Анжело повсюду за мной таскался.

Алия потянулась за другой травинкой.

— Поехали со мной, я же тебе предлагала.

— Нет, я лучше в Заветном лесу остаток лета проведу, с камнем поэкспериментирую.

— Или Древние с тобой, — буркнула недовольная отказом Алия. Васька взобрался ко мне на живот, зевнул, показав вампирьи клыки, и смежил веки, греясь на солнце. Я провела ладонью по его спинке и тоже прикрыла глаза. Алия вскоре стала посапывать, видимо, задремав, Лейя выводила нехитрую мелодию, плавно взмахивая руками над головой. Васька открыл один глаз и уставился им на ее конечности, решая, стоит или нет вступить с ними в бой. Повалявшись еще с часик, мы решили идти домой, растолкали ворчащую Алию и, свистнув василиску, отправились обратно.

Сохнущие рубахи трепало ветерком на веревке, натянутой между двумя памятниками, кладбище сразу приняла домашний, уютный вид. Лейя первая взлетела по ступенькам, мы услышали ее восторженный писк, и мавка появилась на крыльце, потрясая чем-то разбрызгивающим золотые брызги. Васька развернул крылья, зашипел и спрятался за наши ноги.

— Что это? — Мавка так трясла предметом, что невозможно было разобрать, что это такое. Лейя наконец положила неизвестную вещь на крыльцо и сказала: — Знаешь, Верея, у меня в жизни не было таких красивых сандалий!

Я присмотрелась: действительно — сандалии, все из кожаных полосочек, с кожаными шнуровками, которые должны обвиваться вокруг ноги, украшены переливающимися камушками и золотыми наконечниками на шнурках.

— Кому это? — спросила Алия, возлюбив эту обувку с первого взгляда.

— Мне, — уверенно сказала мавка.

— И кто же тебе их подарил? — поинтересовалась я.

— А я откуда знаю? Дома никого нет, а сандалики стоят себе на тумбочке!

— Почему же ты решила, что это тебе? — Алия прищурила глаза и протянула руку к предмету разговора.

— Так это же мой размер! — Лейя скинула сапожок и сунула ногу в кожаное чудо. Мы с Алией посмотрели на ее несколько выставившиеся за пределы подошвы пальцы и захихикали. Лейя тут же принялась уверять, что фасон этой обуви так и рассчитан, пальцы должны дышать! Я забрала у мавки одну босоножку и примеряла.

— Великоват. — Обувка была что надо, легкая, как раз на лето. Обидно, хотя… Алия сразу поняла, о чем я думаю, и, скривив губы в ухмылке, пропела:

— Только не говори, что ты в них хочешь меховые стельки вложить!

— Нужно дождаться Аэрона и Велия, они нам скажут, кому это предназначается.

— Да ясно же, что мне! — взвизгнула мавка, вырывая босоножку из рук Алии. — Тебе они велики, значит, мне как раз!

Алия босоножку не отдала, стала примерять. Ремешки протестующее заскрипели, но дева, не смущаясь жабьим взглядом мавки, уверенно произнесла:

— Ничего, растянутся! — впихнула свою ступню и полюбовалась на торчащие наружу пальцы. — Вот, как для меня сделаны!

От смеха меня немедленно потянуло в будочку в конце дорожки, я выдавила, что сейчас вернусь, и, держась за живот, побежала к нужнику.

Когда я вернулась, в доме царила подозрительная тишина. Я заскочила в горницу, опасаясь, что подружки изничтожили друг друга в борьбе за право обладания дивной обувью. Подруги были живы, молчаливы и хмуры. Сидели на полу, а между ними лежало нечто напоминающее мочало, дорогое мочало, кожаное, с вкраплениями камней.

— Разодрали такую красивую обувку! — с досадой произнесла я, опускаясь на пол рядом с ними и поднимая остатки сандалий.

— Мы их зашьем! — жизнерадостно взвизгнула Лейя, вскочила и заметалась по комнате в поисках ниток и иголки.

— Или склеим. — Алия полезла в свой сундук.

— Стойте. — Я вздохнула. — Дайте, я попробую.

— Ты уверена? — Алия перестала выкидывать из сундука свое железо.

Я кивнула, прикрикнула на подруг, чтобы они не мельтешили и не отвлекали, сосредоточилась, вызывая из памяти подробности внешнего вида изувеченной обуви, и разжала пальцы.

— Есть! — крикнула мавка, схватила одну босоножку, внимательно осмотрела и произнесла: — Только шнурки не с той стороны стали!

— Наплевать, скажем, так было! — Алия хлопнула в ладоши, а я в порыве вдохновения предложила:

— Хотите, я их размножу?

— Как это? — Лейя открыла рот.

— Ну из одной пары сделаю три. — Я кивнула с видом знатока, будто каждый день клепаю туфли из пустоты.

— Давай! — обрадовалась Алия. Я махнула руками. Хлопнуло.

Мы сидели посреди пола, обвешанные кожаными шнурками и ремешками. Сандалии осели на нас, как бусы на праздничном дереве, жаль только, в разобранном виде.

— Это называется «размножила»? — сквозь слезы проговорила Лейя, снимая с головы шнурок с золотым кончиком. Васька недовольно ворчал под печкой.