А: Хотел-хотел!

К: Вы же задаете мне вопросы. Я вам рассказываю. Более того, он всегда считал, что его, Березовского, спокойствие состоит в том, что олигархов будет 100.

А: Это неправда. Я могу вспомнить главный скандал, который привел к разрыву наших с ним личных отношений, – по поводу “Коммерсанта”. Была идея, что нужно независимое средство массовой информации, нужна независимая газета. Давайте купим, надо 10, 15, 20 человек. Я его уговаривал это сделать. И он сказал на это категорически: “Нет! Я хочу быть хозяином один”.

К: Это правда. Ну вы понимаете, я был в этот момент на той стороне сделки. Но, Петр Олегович, мы говорим о Березовском, об эпохе – или мы говорим о вас? Я вам скажу, что Березовский – единственный человек, который обеспечил независимость “Коммерсанта” ровно до последнего дня. А вы, собственно говоря, независимость своих средств массовой информации не обеспечили.

А: У нас не было своих средств массовой информации.

К: Ну да, кроме передачи “В круге света” на “СТС” и так далее. Только она была за две минуты снята с эфира[169].

А: Снята она была по той простой причине, что мы вообще не хотели заниматься политическим вещанием. У нас был договор с менеджментом: мы не занимаемся политическим вещанием, у нас другой устав, у нас другой мандат, у нас западные партнеры и все такое прочее; мы этим не занимаемся.

К: Когда передача уже идет на канале, “не хотеть заниматься политическим вещанием” – это вмешательство в редакционную политику. Березовский сохранил независимость “Коммерсанта”.

А: Да-да, и особенно Доренко, Первый канал…

К: Мы говорим сейчас только про “Коммерсант”. Вы же не на Первом канале с ним столкнулись?

А: Потому что кто на тот момент “Коммерсантом” руководил?

К: Последовательно: Васильев, потом я.

А: Правильно, потому что это одно и то же. И вы, и Васильев в этот момент были псевдонимами Березовского. Поэтому он сохранил независимость “Коммерсанта”. Вы умные люди. Вы любили Березовского. Как умные и независимые журналисты, вы, конечно, полностью следовали формату его желаний – только и всего. Просто он выбирал умных людей.

А: Чем Березовский вас зацепил кроме того, что у него были финансовые возможности инвестировать в ваш интернет-проект?

К: Это меня совершенно не интересовало, потому что мне очень мало с этого причиталось и полагалось. А в личном порядке я его денег всегда боялся.

Собственно говоря, Березовский брал меня на работу дважды в разные периоды. И первый раз он спросил: “Сколько ты хочешь получать денег?” И я ему назвал сумму, которая, например, вдвое меньше, чем он в тот момент платил водителю. Притом что было понятно, что мне отдается в управление весь офис. И Березовский очень серьезно на меня посмотрел и сказал: “У-у-у, так ты в длинную хочешь! Ну, хорошо”, – потому что он не мог себе представить моего простого страха больших денег от неизвестного человека. Он искал в этом стратегию. Он во всем пытался найти длинную логику. И это было очень интересно, потому что все чиновники, с которыми мы сталкивались, протягивая интернет-провода, – хорошо, если думали на три месяца вперед. Это был первый раз.

Спустя несколько лет он брал меня на работу второй раз и спросил, какую сумму я хочу. Тут я уже ничего не боялся и сказал столько, сколько мне надо. Он мне предложил в два раза меньше. Я сказал, что это у меня уже есть. Он говорит: “У тебя не будет времени их тратить”. Что тоже было правдой, как ни смешно. Это было в какой-то момент между 1997 и 2000 годом. Это был “Понедельник начинается в субботу” – история про команду людей, которые так любили то, чем занимаются, что не успевали жить и тратить эти деньги.

А: А чем они занимались? Что они делали? И зачем они это делали?

К: Это хороший вопрос, который я много раз задавал себе. Вот “зачем” – я могу ответить.

А: Сначала – зачем, потом все-таки – что.

К: Значит, Березовский считал, что единственным смыслом в жизни является самореализация и экспансия. Мы должны делать то, что у нас получается, все масштабнее и масштабнее. Как бы потому, что в этом состоит человеческая миссия.

А: Это Ницше. Березовский повторял Сахарова, который повторял Ницше[170].

К: Увеличение масштаба решаемых задач – это наша миссия. Мы биологически созданы для этого. Мы должны это делать, иначе нам будет плохо. Это его волновало.

И второе: он хотел общественной реформации. Считал, что максимальная реализация человека – через изменение общества, к которому он принадлежит. Отсюда, кстати, православие Березовского: он искал пути объяснить себе, что он к этому обществу принадлежит, – уже тогда, когда оно искало в нем чужого.

А: Оно искало в нем чужого всю его жизнь.

К: Он пытался. К этой задаче есть два крайних подхода. Первый – ты должен доказать свою причастность. И второй – изменить это общество. И он работал в обе эти стороны.

А: Очень хорошее объяснение. И что вы делали? Пытались менять общество?

К: К сожалению, это во многом было такой примитивной тактической работой. Было совершенно ясно, что прежде всего нужно обеспечить необратимость отношений собственности.

А: То есть так или иначе вы занимались политической или квазиполитической деятельностью.

К: Конечно, вся группа занималась только политикой. Безусловно, Березовского не интересовали деньги выше той цифры, которую он мог потратить в день.

А: Но тратил он много.

К: Да, но это несравнимо с финансово-промышленными группами сегодняшнего размера. Он мог потратить в год, я имею в виду на то, что мы называем бытовыми нуждами, 100 миллионов долларов. На всех.

А: Это не маленькие деньги.

К: Это огромные деньги. Но Березовский не мог даже думать выше них. Дальше деньги его совершенно не интересовали, потому что они не решали проблем. Проблемы решали ресурсы. Когда существует воля и она не может решить проблему – в этом месте создается затягивающий вакуум, который невозможно заполнить деньгами. Чеченская проблема в какой-то момент не решалась деньгами. Потом она не решалась без денег, это другой вопрос, но это технология, которую Березовский с удовольствием отдал государству. Вот в этой точке он чувствовал себя востребованным.