– Ты можешь зайти к родителям Никиты. Но только на несколькоминут. Иначе опоздаешь на самолет. Ребята подождут тебя в машине у подъезда.

– Спасибо, Гришенька. – Она нажала кнопку отбоя и бросилателефон в отрытую дверь, на заднее сиденье «Мерседеса».

Площадь продолжала жить своей обычной жизнью, небольшаятолпа зевак рассосалась, «Скорая» увезла Зинулю, движение возобновилось.

– Мы подвезем вас к подъезду, – любезно предложил Костик, ноНика уже рванула в переулок, не оглядываясь. Сумка тяжело болталась на плече.Вбежав во двор дома Ракитиных, она прошмыгнула между ракушками, пересеклаоткрытую спортивную площадку, поднырнула под рваную сетку, выбежала впараллельный переулок, подняла руку. Остановилась бежевая «Волга».

– Савеловский вокзал. Сорок, – произнесла Ника, усаживаясьна заднее сиденье и пытаясь отдышаться.

– Очень спешим? – спросил, обернувшись, пожилойблагообразный водитель.

– Да. Очень.

– Тогда пятьдесят.

– Хорошо, только побыстрее, пожалуйста. «Волга» тронулась,Ника откинулась на мягкую спинку сиденья, закрыла глаза. Слезы текли самисобой, она ничего не могла поделать. Супергерои в таких случаях стискиваютзубы, двигают желваками, сжимают кулаки, кусают губы и костяшки пальцев. Никапросто плакала, безутешно, совершенно беззвучно. И не видела, как выруливаетсзади, из-за поворота, темно-лиловый «жигуленок».

– Простите, я опоздал, – сказал капитан Леонтьев, переступаяпорог квартиры Ракитиных, – к сожалению, у меня совсем мало времени. ЗинаидаРомановна уже пришла?

– Вы знаете, до сих пор нет. Честно говоря, мы уже началибеспокоиться.

Ольга Всеволодовна Ракитина, царственная высокая дама стяжелым серебристо-седым узлом на затылке, проводила капитана в гостиную.

– Она звонила часа три назад, – добавил Юрий Петрович.

Капитан машинально отметил про себя, что Никита был большепохож на мать, чем на отца. У отца лицо круглей, тяжелей, темные глаза, черные,с проседью, волосы.

– Не знаете, откуда она звонила? – спросил капитан,усаживаясь в кресло. – Дело в том, что я ее потерял. Она важная свидетельница.

– Звонила она от своей подруги. Вы ее вряд ли знаете. Чай?Кофе?

– Спасибо, кофе, если можно.

Ольга Всеволодовна кивнула и ушла на кухню. Капитан осталсянаедине с Ракитиным-старшим. Несколько секунд оба молчали. Наконец,откашлявшись, Ракитин спросил хрипло:

– Простите, Андрей Михайлович, прежде всего мне бы хотелосьузнать, все-таки ведется какое-то расследование или нет? В прокуратуре сказалисовершенно однозначно, что произошел несчастный случай и никакого следствия небудет.

– Да, все так, – кивнул капитан.

– Но вы, если я правильно понял, не согласны с официальнойверсией?

– Не согласен.

– То есть вы пытаетесь вести расследование самостоятельно?

– Ну, не совсем. Я все-таки должностное лицо, не частныйсыщик. Я собираю оперативную информацию. Думаю, дело будет возбуждено по вновьоткрывшимся обстоятельствам.

– Но как же? Ведь никаких следов уже не осталось. Нельзядаже идентифицировать, опознать труп… это безобразие с кремацией… Знаете, мыпривыкли в нашей стране ко всему, нас ничем не удивишь, однако чтобы такоеварварство…

Если бы у капитана было больше времени, он, возможно, ипоговорил бы с Юрием Петровичем подробней об этом варварстве. Но Леонтьевспешил. У него осталось минут сорок, не больше.

– Юрий Петрович, простите, мне бы хотелось осмотреть кабинетНикиты Юрьевича и проверить его компьютер.

– В каком смысле – проверить?

– Я должен знать, над чем он работал в последнее время.

– Никита никому не разрешает подходить к своему компьютеру,– сообщила Ольга Всеволодовна, поставив на журнальный стол поднос с кофейникоми чашками.

– Оля, перестань. Ты же понимаешь, это необходимо, – быстропроизнес Ракитин.

– Не знаю, не знаю, – Ольга Всеволодовна покачала головой, –я никому уже не могу верить. Вот сахар, пожалуйста, – она любезно улыбнуласькапитану.

– Оля! – сверкнул на нее глазами Юрий Петрович.

– Простите, Ольга Всеволодовна, а почему? – мягко поинтересовалсякапитан. – Почему вы некому не можете верить?

– Знаете, я раньше не любила всех этих досужих разговоров отом, какая у нас ужасная, коррумпированная милиция, но сейчас, после того, чтопроизошло с моим сыном…

– Оля! – простонал Юрий Петрович.

– Юра, у меня нет оснований верить в чье-либо бескорыстноеучастие, – произнесла она тихо и одарила капитана холодной любезной улыбкой, –прошу меня извинить.

– Вы, Андрей Михайлович, простите ее, – развел рукамиРакитин, когда она вышла, – Ольга Всеволодовна пережила тяжелейший шок. Вамдействительно надо заглянуть в кабинет, посмотреть, что там у Никиты творится вкомпьютере. Мы ведь ничего не понимаем в этой машине, Никита приучил нас, чтонельзя близко подходить. На самом деле для вас здесь будет много интересного, яне сомневаюсь.

– Юра, можно тебя на минуточку? – Ольга Всеволодовна опятьхолодно, любезно

Улыбнулась капитану. – Извините еще раз.

– Откуда ты знаешь, что этому человеку можно верить? –услышал Леонтьев ее быстрый, громкий шепот. – Ты его впервые видишь и считаешьвозможным подпускать к компьютеру! Ты что, думаешь, он вот так, по собственнойинициативе, пытается докопаться до правды? Это только у Никиты в романахпопадаются добрые благородные милиционеры. В жизни таких давно нет. Онивыродились, как мамонты. Я, например, не настолько наивна…

– Прекрати, – жестко оборвал ее Юрий Петрович, – нельзя всехподозревать в подонстве.

– Я обязана подозревать, когда дело касается моего сына…

– Оля, остановись. Тебя заносит…

Капитан между тем, не теряя времени, включил компьютер. ЮрийПетрович вернулся в комнату, закрыл за собой дверь, некоторое время молча стоялза спиной капитана, наблюдая, как меняются непонятные надписи на экране, инаконец произнес:

– Мы обнаружили следы крови на клавиатуре и на мыши. Такиеже следы в ванной, на раковине.

– И вы их стерли? – быстро спросил Леонтьев, не отрываясь отэкрана.