едой и еще долгое время не смогу смотреть на него. Но да ладно, я готов пойти на такие уступки.

Поблагодарив лесника за его предложение, я вернулся обратно в гостиную Гриффиндора, где поиграл с Изольдой в партию шахмат. Гермиона же за нами наблюдала, но не перерывала. Когда же мы закончили игру моим проигрышем, она попросила меня объяснить ей одну тему по Трансфигурации.

Когда я объяснил, то она радостно убежала обратно в собственную комнату, для продолжения работы на домашним для Трансфигурации.

— А эта девушка любопытная, — проговорила Изольда, расставляя шахматные фигуры обратно. — Я бы точно не сумела подойти к семикурснику за советами.

— Да, — согласился с ней. — Просто, я знаком с ней еще до того, как она попала в Хогвартс.

— Понятно, — кивнула она. — И каким это образом ты с ней познакомился.

— Моя мама, любила меня водить каждое лето к дантисту, — ответил спокойно. — И так оказалось, что мой дантист — это отец Гермионы.

— А кто такие дантисты? — спросила Изольда с небольшим пониманием.

— Это врачи, что работают с зубами, — ответил ей.

— Ум-м, — только и протянула девушка. — Я-ясно.

Мы сыграли еще одну игру, которую на этот раз выиграл уже я. Другие студенты Гриффиндора занимались в это время своими делами, но никто из них даже и не думал о том, чтобы прервать достопочтенных старшекурсников своими вопросами или пожеланиями.

Следующее утро началось для меня с завтрака в хижине Хагрида. Великан действительно подготовился. У него был заварен чай и приготовлено мясо. Когда он положил еду, мы сразу же приступили. Хагрид уплетал что-то из своей громадной тарелки. Когда я закончил с завтраком, то ощутил себя приятно наполненным. В общем, странное ощущение.

Обед, а затем и ужин прошли в таком же ключе. Нимфадора поинтересовалась почему меня не было в Большом Зале во время приема еды. Я ответил честно, что должен соблюдать определенную диету для одного ритуала. Это сразу же откинуло в сторону любые вопросы, которые только могли бы быть, потому что это считается некультурным расспрашивать к какому именно ритуалу готовится волшебник.

И так пошли дни за днями. День рождение Гермионы никто не праздновал, потому что никто не знал, что у нее день рождение или же никто просто сильно об этом не волновался. Я был единственным, кто сделал ей небольшой подарок в виде книги с самыми разными заклинаниями на все случаи жизни. Девочка радовалась этому очень сильно, потому что любит книги больше, чем многих других людей.

С Джастином я встретился только один раз, и то это случилось случайно. Парень не сильно искал встреч со мной, что несколько удивляло, но потом я просто выкинул это из головы. Он попросил мне помочь отправить ему письмо обратно к родителям, потому что в школе не работает ни один тип техники, если он конечно не будет правильно зачарован.

Двадцать третье сентября я встретил с легким мандражом. Меня пугало не само принятие грибов, а того, что будет позже. Насколько хорошо пройдет весь ритуал, какие животные мне откроются и что же именно будет подходить мне. Надеюсь, что там не будет что-то плохое.

Семь часов вечера я уже был у Хагрида, полностью готовый к тому, что должно произойти.

— Проходи внутрь, — сказал он, призывая меня войти.

Хижина лесника была именно такой, какой я ее себе представлял, только чуть больше по размеру, чтобы именно ему было удобно. Всякие травы, засушенное мясо, большие столовые приборы, мягкие пледы и следы костей. Небольшое подозрение закрадывалось мне в душу чьи же это могут быть кости, но когда я увидел громадного пса, то сразу все понял. Пес действительно был большим, под стать своему хозяину.

— Присаживайся, — проговорил он. — Ты готов?

— Да, — ответил ему и выдохнул. — Прекрасно. Тогда начнем.

Он положил на стол небольшую кружку, в которой уже была странная жидкость, зеленого цвета с серебристыми просветами. Затем в его руке появился небольшой бубен с черной кожей и каким-то странным, засохшим наростом в центре. В другой же была небольшая кость с интересной резьбой.

Бу-бум.

Он стукнул первый раз, а я ощутил легкую ментальную волну, которая мягко и аккуратно коснулась моего разума. После волна отошла, но я все равно усилил защиту. Я не боюсь, потому что хорошо известно, что лезть в разум волшебника под влиянием каких-то магических веществ это совсем дебильная вещь. Разум под влиянием магический наркотиков с легкостью сожжет нападающего. Так что, волнения как такого не было.

Бу-бум.

Он снова стукнул и сказал:

— Залпом пей!

Бу-бум.

— Тысячи чертей!

Бу-бум.

— Серый конь.

Бу-бум.

— Черный шмонь.

Бу-бум.

— Гу-гум-м-м-м! — затянулся он прерывая какую-то странную рифму.

Я взял кружку, заглянул в нее, а затем мгновенно опрокинул в себя. Сладкая жидкость прошлась по рту, а затем начала медленно опускаться в желудок.

В этот же момент бубен поменял свой ритм, на постоянный.

Бум, бум, бум, бум, бум.

— Гу-гум-м-м-м.

Хагрид вновь затянулся и начал двигаться торсом вперед и назад. Неожиданно для себя, я начал повторять за ним: «Гм-м-м-м».

Качаясь телом, я начал терять связь с окружающим миром, медленно погружаясь куда-то внутрь себя. Но это не было стандартным входом в Архив, нет. Я стал погружаться глубже и глубже, ощущая примерно тоже, что и когда я появился в этом теле. В одно мгновение перед моими глазами появился громадный камень, а вокруг него волнующийся океан. Волны разбивались белыми брызгами об острые пики, которые словно ожерелье прикрывали большую часть камня. Но, ни звука моря, ни звука ударов волн о камень я не слышал. Только тяжелое гудение.

На камне же стоял большой крест с человеком на нем. Стоило мне только захотеть оказаться там, как я оказался перед крестом. Лицо, которое я увидел меня удивило, и даже несколько напугало. Это было лицо Тимоти Джоди. Наши взгляды пересеклись, и я увидел в нем глубочайшую ненависть и желание разорвать.

Чтобы развеять легкое подозрение я спустился по ступеням, которые до этого я не увидел, к воде. Глянув туда и, увидел свое старое лицо. Лицо, которое у меня было еще до того, как я оказался в новом мире и новом теле.

Вернувшись обратно, я увидел, как истинный Тимоти Джоди, а это, наверное, именно он, дернулся в мою сторону, преисполненный агрессией. И что же мне