После этого Гитлер впал в безудержный гнев, несправедливо обвиняя нас в том, что информация была намеренно скрыта от него. Он заявил о своем намерении немедленно вывести из военных действий все крупные корабли и записал в «Военном дневнике» свое мнение о том, что крупные корабли совершенно бесполезны. Он не стал слушать никаких объяснений вице-адмирала Кранке, моего личного представителя в ставке, и потребовал от меня по телефону немедленно явиться к нему для доклада.

Я сказал, что мне потребуется некоторое время на то, чтобы составить всю картину в мельчайших деталях, и по моей просьбе военно-морской штаб затребовал у адмирала Куммеца полный доклад о его операции в Северной Норвегии. Лишь к 6 января я имел полную картину того, что произошло.

К этому времени Гитлер уже взял себя в руки, но мне сразу стало понятно, что он намерен потребовать моей отставки.

В течение целого часа Гитлер в присутствии фельдмаршала Кейтеля отчитывал меня. Он снова и снова повторял свои обвинения в том, что мы придержали неподходящую информацию. Он обвинял военно-морской флот во всех грехах и делал это в совершенно недопустимом тоне. Он позорил его основы, принижал все, что было сделано с 1864 года, и в конце концов заявил, что, за исключением подводных лодок, вся история германского флота – одна сплошная пустота.

Влияние Геринга и его интриги сквозили в каждом слове Гитлера. До этого крупные корабли были предметом его гордости и особого интереса. Теперь он клеймил их как в высшей степени бесполезные, к тому же требовавшие прикрытия из авиации и менее крупных кораблей всякий раз, когда они выходили в море. Еще он говорил о том, что в случае каких-либо действий союзников против Норвегии ВВС будет гораздо целесообразнее использовать для нанесения ударов по британскому флоту, чем для прикрытия с воздуха наших кораблей. Затем он заявил, что крупные корабли не представляют теперь оперативной ценности, что они должны быть поставлены на прикол, а их орудия должны использоваться там, где в них есть постоянная нужда, – на суше. Под конец он даже стал критиковать затопление германского флота в Скапа-Флоу и раскритиковал моральный дух моряков, который, вплоть до этого события, он всегда ценил весьма высоко. Было совершенно ясно, что вся эта диатриба[63] в отношении флота, которым я командовал, понадобилась только для одной цели – чтобы оскорбить лично меня. Гитлер заключил ее предложением мне подготовить меморандум, в котором я мог изложить свою точку зрения, отличную от его взглядов, на роль крупных кораблей.

В течение всей его речи мне пришлось предельным усилием воли заставить себя хранить молчание. Я считал ниже достоинства старшего офицера флота пытаться опровергать эти в высшей степени несправедливые обвинения.

Когда он закончил говорить, я спокойно попросил его разрешить поговорить с ним наедине. Фельдмаршал Кейтель и две стенографистки вышли из комнаты.

В течение десяти долгих лет я был советником Гитлера во всем, что касалось проблем военно-морского флота. При этом он отнюдь не был просто незаинтересованным слушателем. Он проявлял живой интерес к кораблям и к военно-морским проблемам. Он часто высказывал свое одобрение постоянством флота, а также его достижениями и его командованием. В мои обязанности в рамках моего положения входило предупреждать его время от времени об опасностях такой политики, которая могла привести нас к конфликту с британской морской мощью. Каждый раз при этом Гитлер заверял меня, что он никогда не даст подобному конфликту разгореться. Затем, когда, вопреки его заверениям, Германия все же втянулась в войну с Англией и Францией, я обращал его внимание на то, что Англия является опаснейшим из наших противников и все наши усилия должны быть направлены против нее. Но в каждом случае он поступал своим, причем прямо противоположным, образом.

Влияние, которое я некогда имел на Гитлера, как я понял, сошло на нет. Возможно, мой собственный подход к тем или иным проблемам был неверным, хотя на самом деле наши аргументы всегда были объективными и никогда личными. Начиная с оккупации Норвегии, однако, он игнорировал мои советы. Он так и не смог заставить себя удалить Тербовена, потому что тот был ветераном партии, хотя он прекрасно знал, что действия Тербовена являются губительными для правительства. Несмотря на мои самые энергичные возражения, он ввязался в войну с Россией. Сочувственно относясь к моим усилиям получить большие лимиты на материалы и рабочую силу для флота, в особенности для выполнения программы строительства подводных лодок, он почти не помогал мне. Стратегические и тактические основы применения крупных кораблей, разработанные военно-морским штабом, временами казались ему слишком смелыми; в другой раз он считал их излишне осторожными.

В последнее время наши расхождения становились все более частыми, а согласие достигалось все реже и реже.

Резкие слова, сказанные им только что, его необузданный гнев послужили мне сигналом, что наше нынешнее расхождение во мнениях было не просто еще одной разницей во взглядах.

Наступило время для расставания.

С одной стороны, ситуация ныне была уже не та, что некоторое время тому назад, когда я обдумывал вопрос о своей отставке. Теперь выдвинулись новые, более молодые адмиралы, уже обретшие необходимый опыт и доказавшие свои способности как командующих. Я мог просить отставки, не беспокоясь о том, что подобная просьба может негативно отразиться на флоте. Возможно, новый командующий флотом сможет найти у Гитлера большую поддержку, чем я в последнее время.

Затем очень спокойно я попросил Гитлера освободить меня от должности командующего военно-морским флотом, поскольку его высказывания свидетельствуют о том, что он разочарован и более мне не доверяет. Без такого доверия я не могу продолжать выполнять свои обязанности. Кроме того, продолжал я, мне уже исполнилось шестьдесят семь лет, и мое здоровье оставляет желать лучшего. Настало время уступить мое место более молодым.

Гитлер, как это он всегда делал, столкнувшись с твердостью собеседника, начал отступать. Он сказал, что не хотел обвинять весь флот, но слова его относились только к крупным кораблям. Возраст же не является недостатком для командующего, как он часто убеждался, назначая генералов на тот или другой пост. Он просил меня осознать, что в это критическое время – разговор наш состоялся как раз накануне сталинградской трагедии – моя отставка обернется для него еще одним тяжким грузом. А он и так уже подвергается критике за то, что отправил в отставку так много генералов из командования сухопутной армии.

Я повторил уже сказанное мной: что после сегодняшнего разговора я не могу более оставаться на своем посту, поскольку мой авторитет поставлен под сомнение. Однако для того, чтобы не ставить всех остальных в известность о наших разногласиях и сделать смену командования как можно более спокойной для флота, я готов уйти в отставку под любым удобным для Гитлера предлогом.

Если он не хочет создавать впечатление, что между нами произошел разрыв, то он может дать мне какое-нибудь более или менее почетное назначение, которое будет означать, что я по-прежнему остаюсь в составе флота.