– Дарел, пообещай мне, что будешь осторожен у себя на родине. И не будешь забывать, что теперь у тебя есть обязательства передо мной и нашим сыном.

– Перед тобой? Ты знаешь, что ты жадная собственница? – полушутя-полусерьезно ответил Вольф.

Да, я тысячу раз не права предъявляя какие-то права на его жизнь, и пытаясь им управлять. Но, может, это и есть любовь, когда знаешь, что не прав и все равно не можешь не пытаться оградить любимого от самого себя.

– Да Дарел, я жадная собственница, и несмотря на эти восхитительные часы вместе, я тебе больше не принадлежу. Но, врата тебя побери, я хочу, чтоб ты ЖИЛ и растил нашего сына, я хочу тебя видеть время от времени и знать, что у тебя все хорошо.

– Почему ты просто не скажешь, что все еще любишь меня? – мягко спросил он.

– Прости Дарел, я уже не свободна и не могу такого сказать.

Дарел молча потянулся ко мне и стал вытягивать меня из кресла пилота…

– Что ты делаешь? Ты с ума сошел! Мы опаздываем, – успела сказать я до того, как мне заткнули рот поцелуем. Флаер, потеряв контроль, остановился и завис в воздухе. Наконец я вырвалась от Дарела, или вернее он меня отпустил, и я опять села за штурвал.

– Можешь не говорить… – сказал Вольф.

– Что? – я еще плохо соображала.

– Что любишь меня, можешь этого не говорить…

– Ты! Ты…Самец! – ничего лучше я не придумала.

Он расхохотался, я тоже. Отсмеявшись, я сказала вполне серьезно:

– Я люблю тебя, Дарел, ты знаешь это.

– Да, так же, как и то, что вместе нам уже не быть, да малыш?

Я кивнула.

Мы успели, и Вольф улетел на свою неласковую родину. Я вернулась домой и первым делом послала отцу письмо с просьбой оформить заказ для генохранителей. Детопроизводители звучит ужасно, и поэтому семьи, занимающиеся инорождением, зовут генохранителями, хоть это и неточно.

Отослав письма отцу и Даниэлю, я с содроганием подумала, какой же будет реакция Синоби на произошедшее сегодня? Хорошо еще, если это будут только скандалы и рычания, а не затяжная «партизанская война». Из невеселых раздумий меня выдернул видеозвонок Илис.

– Это правда? Ара-Лин, это правда?

Врата!.. Я ведь так ничего и не рассказала ей.

– Илис, сейчас твой брат в клинике на Эбанденсе.

– Что с ним? – паника в голосе.

– Ничего страшного, просто восстанавливается. Действительно, ничего страшного или непоправимого, – постаралась я ее успокоить.

– Почему ты мне ничего не сказала? Я хочу увидеть его!

– Илис! Успокойся, увидишь. Запиши ему письмо, я ничего ему толком не рассказывала, и он ничего еще не знает. Расскажи ему все. Когда он подлечится, то прилетит в гости.

– Он все-таки сильно плох?

– Да перестань, вот реквизиты клиники, – и я сбросила инфу с браслета.

– Спасибо. – Илис собиралась расплакаться от переизбытка чувств. Только не это! Буркнув: «Всего хорошего», я отключилась.

Через несколько минут я поймала себя на том, что мне хочется танцевать. Впервые за несколько месяцев мне хотелось закружиться в танце. Сознание прятало от меня, насколько мне важен Вольф и наши отношения, и понять, насколько сильно я переживала из-за расставания и ссор, я смогла лишь тогда, когда эта тяжесть свалилась с моей души.

Несколько дней я провела без всяких забот и хлопот. У отца с Даниэлем все нормально, раз Даниэль каждый день в одно и то же время шлет письма. Дни я проводила с дочерью. Малышка необычайно серьезна и умна, и есть большой шанс, что она пройдет по конкурсу и будет принята в семью Фрокс для обучения. Если это произойдет, я смогу вздохнуть спокойно, она станет аналитиком, а не оперативником. Конечно, беспечной жизни ей не видать, но хоть не погибнет во цвете лет, как моя мама и еще многие другие Синоби. Аррен Синоби меня бойкотировал, а может, действительно был занят, меня это в любом случае радовало, потому что жутко надоело постоянно отстаивать свои позиции, тем более что сейчас, благодаря Вольфу, я вспомнила, что отношения между мужчиной и женщиной – это не только вечный бой. Вечера и ночи я проводила в Доме Красоты у Ланы; надев белую маску, я танцевала в свое удовольствие, избегая общаться с гостями. Искра и Снежинка лучились от счастья, Грюнд заключил с ними устное соглашение, через полгода-год состоится свадьба с двумя невестами. Лорд Соболев бывал каждый вечер, естественно, узнал меня под маской, но общаться мы не спешили, и, как порядочный семьянин, за час до полуночи лорд отбывал домой к своим двум женам. Искра и Снежинка всячески изворачивались, чтобы не попадаться на глаза Соболеву и не общаться с ним, проявляя, так сказать, лояльность к Грюнду. Сами они знали больное место будущего мужа или он им рассказал, но все в Доме получили дополнительное развлечение, играя за и против девчонок, кто-то выводил их на Соболева, а кто-то помогал уклоняться. Забавность ситуации заключалось в том, что самому лорду Соболеву ничего не было известно и, мягко говоря, все равно, Снежинка его никогда не интересовала, а с Искрой был бурный роман еще до того, как я улетела на Тропез учиться. В эти дни сбылось то, о чем я мечтала, будучи руководителем военакции против пиратов – перекладывать инфокрисы в архиве, а по вечерам танцевать. Первый пункт не удался, зато второй – на славу.

Было еще одно дело, которое я задумала, после того как бабушка посоветовала мне поторопиться с детьми. «Была счастлива, потому что один сын взлетел, а один остался рядом», так вот мои дети все взлетят, на всех свалится та же ответственность, что и на меня, а я бы очень хотела, чтобы хоть один мой ребенок имел шанс на беспечную жизнь. Инорождение сына от Вольфа оплатил отец, у меня же имелись собственные деньги, которые я и собралась потратить самым синтским образом.

Я заключила контракт с генохранителями, они приедут в нужный день ко мне в поместье. Снежинка по моей просьбе условилась с Эфенди о тайной встрече. Он поначалу отказывался, но на то Снежинка и гейша, чтобы уметь уговаривать и завлекать. Придя на встречу, Эфенди неожиданно для себя был отвезен ко мне в поместье. Снежинка попросила Эзру показать ей парк, и мы с Эфенди остались наедине.

– Лин, я очень рад тебя видеть, но что случилось? К чему такие сложности?

Из вредности мне захотелось подколоть его.

– Не хочешь проблем?

Он подошел ко мне и обнял за плечи, глядя в глаза.

– Не хочу проблем для тебя. И… я помню о своей клятве.

Тут раздался вызов с ворот, и я тут же открыла, чтобы Эзра, по возможности, не знал лишнего.

– Я генератор проблем, Эфенди. Это мое уже официальное прозвище, – сказала я. – Это генохранители.

Он все понял. И ничего не сказал.

Через час я сидела, укутавшись в плед, а генохранители колдовали в выделенном им кабинете. После изъятия клетки всегда морозит и тоскливо на душе, наверное, есть этому научное объяснение, но сейчас я была расстроена и раздосадована поведением Эфенди. Я не ожидала, что он воспримет все молча, по-рабски. Неужели я ошиблась в нем, и он такой же бесхребетный, как и его коллеги?