— Это всё как-то эфирно, князь, знаете ли, — прищуривается хозяин дома. — Всё как-то у вас выходит, что и не ухватишь ничем. О какой такой родине вы изволите изъяснять?

— Да вот хотя бы так, — отвечает дюк. — Я говорю о родине, где обитают родственные души, которые нас понимают с полуслова, с одного лишь взгляда, такие люди, что и покидать их не хочется ни за что. Такая родина — великий дар, истинное блаженство. Как чает душа обрести здесь, на земле, хотя бы одну понимающую, родную душу…

— Вот теперь, князь, совершенно ясно, о чем вы. Я догадываюсь, откуда у вас такое умственное настроение, — Генрих Гектор ставит диагноз: — Всем, разумеется, известно ваше семейное несчастье, как тяжело приняли вы безвременную кончину вашей супруги. Очевидно, она была для вас, как вы это изъясняете, родственной душой. Вполне ясный психологический случай.

— Следовательно, князь, ваше скоропалительное решение отправиться на Морскую войну было продиктовано именно теми обстоятельствами, которые только что описал профессор. Опять же, не нахожу никаких запредельных вмешательств. Обмен веществ.

— Именно, Учитель Варлаам. Обмен веществ в высшей нервной системе выкидывает с нами и не такие штуки, — подтверждает профессор.

Дюк встает. Никто не препятствует, эти трое словно позабыли о нем. Лишь когда Глебуардус ступает на лестницу, хозяин негромко произносит вслед:

— Вы уж, голубчик, не обессудьте. Правда — она такая штука. О двух концах.

Дюк еще не покинул дома, еще одевается в прихожей, а наверху эти трое уже обмениваются мнениями. Купец совсем иным тоном произносит:

— Ух и надоело мне из себя купца строить.

«Хозяин дома»:

— Куда как более мерзкая штука — это роль главы семейства. Ты, Генрих, зачем сморозил про натуральную психологию? Нет таковской.

«Профессор»:

— Откуда ему догадаться. Да-с, черт знает что с этими Георгиями Победоносцами выходит.

И опять «хозяин дома»:

— Наш Георгий не поддается психопластике; впрочем, как и наш жандарм.

«Профессор»:

— Дело обстоит хуже, видите ли. Он не такой дурак, как следовало ожидать от вояки, но не это важно. Он противодействовал. Не знаю как, вы, видимо, тоже не знаете — но противодействовал. Резюме — ликвидировать.

«Купец»:

— Разумеется. Несколько дней пусть всё идет намеченным порядком, а там… — Купец блаженно закатывает глаза. — Церковь на него давно зуб точит, вот пусть это будет делом рук религиозного фанатика.

Глебуардус спускается с крыльца. На сей раз он не встречает ни души: ни хозяйки, ни сторожа. Открывает калитку, экипаж Загорски стоит на прежнем месте.

Всё так же долго выбирались из темных проулков окраины, и за всё это время не было сказано ни слова; а на набережной Кляузы — свежий ветер свободно продувает экипаж.

— Останови, — говорит дюк.

Он выходит и спускается к воде. Хочется услышать шум прибоя. Но это не Тихий океан, здесь шелест волн, негромкий плеск о гранит. Глебуардус наклоняется, зачерпывает воду обеими руками. Проводит руками по лицу — вода течет на плащ.

В экипаже дюк спрашивает полковника:

— Кто таковы эти трое?

— Я уже говорил, ваше сиятельство. Имеют значительное влияние в организации. Выполняют обязанности определенного рода…

— Итак, полковник, что с моей кандидатурой? Ваша организация согласие дает?

— Без сомнения.

— Выходит, следует ожидать инаугурации?

— Помилуйте, дюк, ничего подобного у нас не принято. Люди знают о вас, согласны, этого достаточно. А завтра мы с вами поедем смотреть аппарат. Увидите Измерителей воочию.

— Люди знают обо мне, но я должен знать людей, не так ли, полковник?

— Так, ваше сиятельство, но мы никогда все вместе не собираемся. Поэтому знакомиться с людьми будете по мере надобности.

— Что ж, тогда последнее. Вы говорили о каком-то испытании, проверке. Как я понимаю, без этого никто не может быть допущенным.

— Вы только что прошли эту проверку.

— И каковы результаты?

— Раз вы живы — значит, всё хорошо.

— В этом доме?

— Да.

— Но как бы они это в случае неуспеха проверки осуществили? Был бы большой шум, а там женщина, прислуга, дети?

Полковник, невесело усмехнувшись, надтреснутым голосом произносит:

— Таких никогда там не было. Ни женщин, ни детей.

Глебуардус вспоминает наконец: «Вот когда у меня раньше было это ощущение — в городе мертвых».

А теперь, уважаемый читатель, рассказчики считают, что настало время поведать, кто же таков на самом деле дюк Глебуардус Авторитетнейший и какова его роль в событиях, упоминаемых на страницах этого повествования как Морская война, а также о причинах, эту войну породивших.

Об освоении Америки Век шестнадцатый

В начале шестнадцатого столетия португалл фиорентийского происхождения Америго Веспуччи высадился на побережье нового континента и, ничтоже сумняшеся, нарек оный своим именем — Америка. Искусные и отважные мореходы, португаллы вскоре освоили обширные земли к югу от устья великой реки Амазонки. На огромных пространствах обитали лишь дикие племена многочисленных индейских народностей, покорить которые непреклонным иберийцам не составило никакого труда.

Между тем соседи португаллов, пиренейцы, тоже не теряли времени даром. Оседлав Большие Антильские острова, они в начале того же шестнадцатого века высадились в Месоамерике, во владениях могучего теократического государства ацтеков. Обнаружив, что открытые ими земли богаты, плодородны и густозаселены, конкистадоры предприняли ряд экспедиций в глубь государства ацтеков, однако ни одна из них успехом не увенчалась. В войсках ацтеков царила железная дисциплина, они сражались фанатично и не страшились огнестрельного оружия пиренейцев, которых было к тому же слишком мало, чтобы одолеть государство с четырехмиллионным населением.

Попытки вступить в союз с порабощенными ацтеками народностями тоже ни к чему не привели. Индейское население с непонятным конкистадорам негодованием отвергало любые попытки договориться и продолжало стоять на стороне поработителей — ацтеков, ибо индейцы считали белокожих и бородатых демонов посланцами преисподней, сумрачного Миктлана.

Что ж, где бессильно оружие, туда приходит дипломатия. Пиренейцам отчаянно хотелось золота, и они его получили. Ацтеки щедро платили за европейские товары, и прежде всего, за оружие. За каждый мушкет, за каждый бочонок с порохом они платили золотом, причем цены назначали, разумеется, пиренейцы, и торговаться не приходилось.

Уже через пятьдесят лет ацтеки, вероятно, не без помощи купленных в Европе специалистов, овладели производством оружия и парусным мореплаванием. И уже в конце столетия начинается их экспансия на север американского континента.