Разгром Болгарии. Но раньше чем союзники смогли приступить к этому наступлению, на Балканах случилось событие, которое, по словам Людендорфа, «решило судьбу Четверного союза».

Людендорф все еще надеялся стойко держаться на своих мощных позициях на западе, отходя, если понадобится, постепенно назад на новые укрепленные позиции, а стратегические его фланги – в Македонии и Италии – должны были оставаться неприступными, пока германское правительство вело переговоры о благоприятном для Германии мире.

Но вызывало тревогу моральное воздействие на германский народ неудач на Западном фронте. Воля к сопротивлению германского народа была уже подорвана нехваткой продовольствия – а отчасти, возможно, и пропагандой.

15 сентября союзные армии в Салониках атаковали болгарский фронт, и он в несколько дней рухнул. Гильома, преемник Сарайля, с декабря 1917 года подготовил план наступления – а когда во время июльского кризиса он был возвращен во Францию и назначен губернатором Парижа, ему удалось уговорить союзные правительства согласиться с его планом. Сменивший его в Салониках Франшэ д’Эсперэ сосредоточил франко-сербскую ударную группу под начальством Мишича на секторе Сокол – Добро Поле, к западу от Вардара, где болгары всецело полагались на защиту, предоставляемую им горными хребтами, и в численном отношении были слабы.

15 сентября Мишич начал атаку, а когда британский удар у Дойрана сковал значительную часть болгарских резервов, он прорвался справа в направлении к Ускюбу. Болгары, армия которых оказалась разорванной на две части и которых война вообще уже истомила, пошли на мир, который и был подписан 29 сентября. Удача Франшэ д’Эсперэ не только подсекла один из корней Центрального союза, но и открыла дорогу наступления в тыл Австрии.

Первая мирная нота. Капитуляция Болгарии убедила Людендорфа в необходимости пойти на решительный шаг в сторону мира. В то время как Людендорф с трудом пытался наскрести какие-то жалкие 5–6 дивизий, чтобы построить новый фронт в Сербии, и созывал совещание политических деятелей, чтобы ознакомить их с обстановкой, Фош на Западе 26–28 сентября развил мощный штурм германских позиций, и германский фронт угрожал лопнуть.

Германское главное командование потеряло самообладание, и хотя такое состояние длилось всего несколько дней, этого было достаточно, чтобы уже нельзя было поправить дело. Днем 29 августа Людендорф изучал создавшееся положение в своей комнате в британском отеле в Спа.

Чем больше генерал углублялся в обстановку, тем казалась неразрешимее стоявшая перед ним задача. В порыве отчаяния и ярости от своего бессилия Людендорф сетовал на свои несчастия (главным образом, отсутствие у него танков) и вымещал свою злобу на тех, кто, как он полагал, разрушали его усилия. Досталось тут и ревнивым штабам, пораженческому рейхстагу, слишком гуманному кайзеру и одержимому подводной манией флоту. Постепенно он себя взвинтил до такой степени, что с ним случился эпилептический припадок. Внезапно, с выступившей на губах пеной, Людендорф упал на пол и судорожно забился…

В этот же день вечером Людендорф, физически и нравственно сломленный человек, принял решение просить о перемирии, говоря, что развал болгарского фронта опрокинул все его расчеты и предположения:

Эти слова Людендорфа относятся к общему наступлению, предпринятому Фошем.

Американская атака на участке Маас-Аргонны началась 26 сентября, но фактически к 28 сентября выдохлась. Франко-бельгийско-британская атака началась во Фландрии 28 сентября, но хотя она и была неприятна противнику, все же не казалась слишком серьезной угрозой. Утром 29 сентября Хейг начал свой главный удар по позиции Гинденбурга, и первые же известия об этом вызвали у германцев большую тревогу.

В этой опасной и напряженной обстановке, требовавшей немедленных действий, канцлером был назначен князь Макс Баденский – в расчете, что его международная репутация умеренного и честного человека облегчит возможность поднять вопрос о мире. Чтобы можно было надеяться на успех ведения переговоров и не сознаться в своем поражении, ему нужен был (и он этого просил) срок «в 10, 8, даже 4 дня, прежде чем я должен буду обратиться к врагам с предложением о мире». Но Гинденбург просто ответил, что «серьезность военной обстановки не допускает никакого промедления», и настаивал на том, чтобы «нашим врагам немедленно было передано предложение о мире», а Людендорф жалобно повторял одно и то же: «Я хочу спасти мою армию!».

В итоге 3 октября президенту Вильсону было послано предложение немедленно заключить перемирие.

Это было открытое признание всему миру своего поражения. Но еще раньше этого – 1 октября – германское командование разложило свой внутренний фронт, сообщив то же самое собравшимся на совещание представителям всех политических партий.

Люди, которых так долго держали в темноте, были ошеломлены внезапно пролитым светом. Громадный толчок к действию получили все силы, стоявшие за пацифизм, и вообще все инакомыслящие.

В то время как германское правительство обсуждало вопросы перемирия и запрашивало Людендорфа о положении армии и возможности дальнейшего сопротивления, если условия перемирия будут неприемлемы, Фош продолжал свой натиск.

Прорыв позиции Гинденбурга. План общего наступления обнимал ряд сходившихся в одну точку и почти одновременно развиваемых атак.

1-я и 2-я – американцами между рекой Маас и Аргоннским лесом и французами – западнее Аргонн. Обе атаки в направлении на Мезиер. Начало их – 26 сентября.

3– я – британцами на фронте Сен-Кантен-Камбрэ, в общем направлении на Мобеж; начало – 27 сентября.

4– я – бельгийцами и союзными силами в направлении на Гент. Начало – 28 сентября.

Наступление в общем носило характер клещеобразного нажима против широкого выступа к югу между Ипром и Верденом. Атака в направлении на Мезьер отгоняла находившуюся здесь часть германских армий на трудную и неудобную местность Арденн, подальше от естественного для них пути отступления через Лотарингию. Помимо того, местность эта была опасно близка к петле, образуемой линией Антверпен-Маас, которую германцы только готовили к обороне.

Атака в направлении на Мобеж угрожала другой важной коммуникационной линии и путям отступления, ведущим через льежскую лазейку, но для этого атака должна была быть глубже развита.

Американцам в этих атаках приходилось иметь дело с наиболее серьезными естественными препятствиями. Британцы должны были натолкнуться на самые сильные укрепления, и здесь же находилась большая часть войск противника.

Атака, начатая Першингом, вначале развивалась хорошо. К преимуществам численного превосходства сил (примерно 8:1) добавились преимущества внезапности. Но вскоре из-за перебоев в снабжении и трудностей развития успеха на такой местности порыв войск выдохся. Когда после ожесточенной борьбы и тяжелых потерь атака была окончательно остановлена, то американская армия все еще была далека от жизненно важной для противника железной дороги.