Этот человек для меня одна сплошная тайна, как все великие загадки Церкви. Я чувствовал себя Тесеем, которого преследует некий мифический Минотавр. Зверь, умеющий превращаться в невидимку, когда ему надо, а потом вдруг возникать снова из-за поворота лабиринта. Мелькнул на секунду, показался, чтобы навести меня на след, и тут же исчез снова, и я, как дурак, мчусь за этим призраком. Однако, похоже, выбора у меня нет. Придется продолжать эту гонку вслепую. А там разберемся.

Брат Лео тоже меня беспокоил. С виду такой добрый, тихий, порядочный старичок, но парижский период его жизни, связанный с ассасинами, говорит о другом. Этот прагматизм, проявившийся в предательстве бойцов Сопротивления с целью поддержания добрых отношений с нацистами... Впрочем, во время войны то было характерно для политики Церкви в целом. Ведь Папа Пий продолжал общаться с Гитлером! И еще отношение брата Лео к Саймону. Он боготворил его, считал Саймона едва ли не святым. А на деле Саймон, в чьих руках вдруг оказался конкордат, был, на мой взгляд, не кем иным, как отъявленным убийцей. Или и того хуже... Но все могло обстоять куда сложней, и кто я такой, чтобы судить? Мне просто надо найти одного человека и убить его, вот и все.

Интересно, что же произошло с Саймоном после войны?

Кто он? Может, по-прежнему отдает Хорстману приказы?

И вот наконец я уснул, и последние мои мысли были ° Вэл и о том, как бы поступили на моем месте она и сестра Элизабет...

Первый раз я проснулся, словно от толчка. Мне приснилась Вэл. Как она лежит мертвая в часовне. А потом вдруг пришел отец, весь почерневший от горя, и мы с ним говорили, и затем, уже утром, я услышал грохот, это он падал вниз по ступенькам. Потом я заснул снова и проснулся во второй раз уже от холода. Я весь дрожал и одновременно обливался потом, в животе тоскливо ныло. Я затряс головой, пытаясь отогнать ночные кошмары. А потом вдруг увидел Элизабет в дверях, когда она приехала ко мне в Принстон, а я на секунду принял ее за Вэл.

Позже в лунном свете сверкало лезвие кинжала, лед жег щеки, точно огонь, и Санданато бежал ко мне издали и что-то кричал.

Господи, эти сны!

Стало светать, и тут я уже окончательно проснулся.

* * *

Я вышел из пещеры. Туман стоял страшно густой, я едва различал пальцы вытянутой вперед руки. За секунду я вымок до нитки и, вздрагивая и спотыкаясь, побрел по камням. Начал пробираться по гребню горы с ощущением, что один неверный шаг — и полечу в пропасть. Прямо как в романе Конан Дойла про страшные болота, с которых ночью доносился вой страшной собаки. Нет, никаким Шерлоком Холмсом я не был, и собака Баскервилей не гналась за мной, но ночные кошмары окончательно вымотали меня, и я пытался сохранять хладнокровие и равновесие и гнал от себя все страхи.

Медленно, дюйм за дюймом продвигался я по склону горы, и кругом, куда ни глянь, был один туман. Ни монастыря, ни спасительной полоски пляжа, ни двух валунов у входа в бухту, ничего не было видно. Но я продолжал двигаться дальше, и на ум пришли строки Элиота:

Миг я мнил великим себя и вдруг очнулся.

Это за край плаща вечный

Слуга придержал, усмехнулся.

И я понял: вот он, мой страх.

Я подошел к останкам стены у маленького кладбища, стараясь не думать о тех, кто нашел там свой последний приют, двинулся дальше и вот наконец на ощупь нашел подобие каменной лестницы. Казалось, я иду так уже несколько часов, озябший, промокший, потерявшийся в тумане. Короче говоря, вон он, мой страх.

Цепляясь за стебли растений, скользкие корни и выступы камней, молясь про себя, чтобы они не подвели, я ощупью, шаг за шагом начал спускаться вниз по склону. Туман заглушал шум прибоя. Мало того, он еще и ослеплял меня, дезориентировал, зато обострил другие чувства: при каждом прикосновении к камням я ощущал вибрацию валов. И тут ноги у меня начинали подгибаться, словно гора, по которой я спускался, вот-вот не выдержит и расколется пополам.

Страх сковал меня примерно на полпути между вершиной и полоской песчаного пляжа. На миг показалось, что сейчас я потеряю равновесие и нырну в эту мутно-молочную пелену забвения. Вцепившись в почти разрушенную каменную кладку, я выждал, когда пройдет этот приступ, затем спустил вниз ногу и начал готовиться к следующему шагу. Поскользнулся, ухватился правой рукой за корни какого-то растения и почувствовал, что они вот-вот вырвутся из щели среди камней, в которой держались. И тут я вскрикнул и полетел вниз, извернулся в воздухе, как кошка, раздирая в кровь руки, старался ухватиться хоть за что-нибудь, ища спасения и не находя его.

Я приземлился на четвереньки, судорожно хватая ртом воздух. В висках стучало. Очевидно, я поскользнулся, пролетел не меньше шести футов, зато оказался на долгожданном песке. Я долез почти до конца и не осознавал этого, не видел и не чувствовал ничего в этом густом тумане. Сидя на плотном песке, я откинулся, прислонился спиной к мокрым камням, вытер пот, градом кативший с лица, и пытался отдышаться. По-прежнему ни черта не было видно. Словно я утонул. И тут меня затошнило. Наверное, от запоздалого страха.

Не знаю, что бы я делал дальше, если бы туман не рассеялся. Может, так и сидел бы на песке, оглушенный падением, в полном ступоре. Не человек, а безжизненная оболочка, некогда бывшая полноценным человеком. Но тут произошло чудо. С моря потянуло ветерком, с каждой секундой он все усиливался, налетал порывами вместе с дождем, и вот в тумане начали появляться прогалины. И я увидел светлую полоску песка по правую руку и тут же сообразил, где нахожусь.

Я медленно поднялся. Ссадины на коленях жгло, как огнем, ладони были ободраны в кровь. Струи дождя хлестали в лицо и тут же уносились ветром к бухте среди скал, над которой находилась заветная пещера. То самое место, где я должен был встретиться с братом Лео и Падраком. Я на чем свет стоит клял их обоих — за то, что втянули меня в эту историю. Адреналин бушевал в крови и толкал меня дальше и дальше. Если бы вдруг сейчас передо мной явился черный ангел из ночных кошмаров, я бы набросился на него и стал рвать на части, не обращая внимания на сверкающее лезвие. И прикончил бы или погиб бы сам. Последнее было куда как вероятней.

Начался отлив. Я видел, как носились над водой призрачные чайки, выныривали из сгустков тумана, снова исчезали в них. И вот наконец я подошел ко входу в пещеру и остановился на маленькой площадке перед ней, там, где брат Лео вчера раскуривал свою трубку и говорил мне, что Церковь поглотила всех нас. Но теперь Лео здесь не было. Я добирался до этой пещеры целую вечность. Наверное, они с братом Падраком пришли сюда из монастыря; возможно, пещеру и монастырь соединял какой-то потайной подземный ход, которым они и воспользовались. И теперь они ждут меня там, внутри, в подземелье.

Я не видел смысла торчать у входа и дальше ждать их. Шагнул в темноту пещеры, понимая, впрочем, что далеко без проводника углубляться не следует. Но, как вскоре выяснилось, далеко идти мне не пришлось.