– Они могут напасть внезапно…

– Мы контролируем ситуацию.

– Но вы действуете незаконно!

– Как? – удивился Волин. – Незаконно? Что вы имеете в виду?

– Деструктор по праву принадлежит Соединённым Штатам…

– Кто это вам сказал?

– По моим сведениям, первыми деструктор достали из шахты специалисты фрегата «Ниагара».

– Вообще-то вытащили его террористы, угнавшие корейский крейсер.

– Не имеет значения.

– Имеет, майор. Морлокский деструктор может принадлежать Соединённым Штатам лишь в том случае, если на нём стоит товарный знак производящей американской компании. У вас есть на руках официальные документы, подтверждающие принадлежность?

– Фак ю, полковник! Мы требуем…

– Майор, оставьте свои ковбойские замашки! – перебил Снайпса Волин, сдержав ответное ругательство. – И нам, и вам сейчас надо думать, как выйти из положения живыми! Либо присоединяйтесь, и будем решать эту задачу совместно, либо катитесь отсюда к чёртовой матери!

Снайпс не отвечал минуту.

Его шаттл бесцельно кружил над дальними зубцами скал за обоими разбитыми кораблями, поднялся в белую муть испарений, которые по мере приближения Бича к Солнцу становились всё гуще.

Изменили положение и морлокские «клювоносы», подбираясь ближе к месту сборки деструктора.

– Приготовились! – спокойно сказал Волин.

Внезапно из кратера, уходящего в глубь вала обломков астероида на глубину больше сотни метров, вынырнул чей-то аппарат и открыл огонь по суетящимся у кабин деструктора морлокским роботам, по их же катерам и по российскому катеру.

– Алярм! – отреагировал Волин.

– Эт-то ещё кто?! – пробормотал ошеломлённо Ваня Щербань. – Корейцы?! Откуда?!

– Бандиты! – сообразил Фомич. – Те, катер которых подбили! Отсиделись в кратере!

«Голем» спикировал с высоты китайского фрегата на площадку перед кабинами деструктора, открывая огонь.

«Медведь», управляемый бойцом отряда Молодцова, получил несколько попаданий лазерными трассами, но не фатально, судя по его действиям: пилот крутанул катер вокруг оси, сделал пируэт и открыл ответный огонь из «Громобоя». Мутно-белое пространство пронзили трескучие голубые молнии.

Американский шаттл запоздал с реакцией на секунду. Но вместо того чтобы открыть стрельбу по агрессору, он нырнул следом за «Големом» и выстрелил из ракетного комплекса ему в корму!

– Собака бешеная! – выдохнул Фомич изумлённо. – Командир!

Волин не ответил, заставляя катер развернуться с грацией тигра (в терминологии военных лётчиков-профессионалов эта фигура высшего пилотажа называлась «блинчик») и встретить «Томагавк» шаттла ракетой защитной системы «Афганит». «Томагавк» (к счастью, в неядерном исполнении) взорвался в пятидесяти метрах от «Голема», не причинив ему вреда.

Катера, вовлечённые в общий круговорот воздушного боя, завертелись над кратером клубком разворотов, уклонов и фигур высшего пилотажа, демонстрируя возможности двигателей и компьютеров летающей техники, пытаясь поймать противника в момент смены курса.

К ним присоединились и три морлокских «клювоноса», паля во все стороны и увеличивая кутерьму, отчего фейерверк получился исключительно красочным, если бы не был по-настоящему смертельно опасным.

– Что у вас происходит?! – послышался голос Молодцова, высунувшегося из отсека управления деструктором.

Ему никто не ответил. Все были заняты боем и не могли отвлечься ни на мгновение.

«Медведь» получил ещё одно попадание от «клювоноса» и пошёл на снижение, хотя продолжал стрелять.

Корейский катер обратил внимание на американский шаттл, отвлёкся на дуэль с ним.

«Голем» сбил один морлокский аппарат, выстрелил по корейцу, попал, но шаттл, опять-таки вместо того чтобы заняться морлокскими катерами, снова ударил по «Голему» «Томагавком», и Волин наконец вынужден был ответить. В данной ситуации американцы стали намного более серьёзным противником, нежели морлоки.

– Илья Трофимович! – донёсся крик Молодцова.

– Сейчас, полковник! – процедил сквозь зубы Волин. – Пусть политики либеральничают с такими, как этот Снайпс. А я не либерал!

«Голем» устремился навстречу шаттлу…

Палач давно не испытывал такого прилива сил, хорошего настроения и желания наказать людишек, осмелившихся встать на его пути. Их пересекатели неплохо маневрировали, особенно один из них, принадлежащий земному этносу под названием Россия, но даже он не обладал оружием, способным не только уничтожить «Секиру Драгомира», но хотя бы повредить её. Хотя сражался отчаянно.

Палач связался с Живнюком, получил невразумительный ответ о каких-то «проблемах», добился обещания подготовить деструктор к подъёму и приказал шкиперу «Секиры» догнать и «растворить» наглый земной кораблик, доставлявший так много хлопот.

– Он слишком юркий, – заметил Драго Исполнительный с меланхолическим сомнением. – Мы не можем просчитать его манёвры.

– Я вас отправлю на растворение, шкип! – зловеще пообещал Драго Беспощадный. – Если вы в течение пары таймов не ликвидируете земные корабли!

Драго Исполнительный напрягся, зная, что Палач всегда выполняет свои обещания.

Одна из атак «Секиры» прошла удачно, и второй земной корабль, по имени «Ниагара», уже получивший ранее удар из бортового деструктора, снова попал под луч! Вся кормовая его часть исчезла, превращаясь в облачко излучения. Он резко крутанулся по спирали и нырнул в слой обнимавших Жало Смерти испарений.

Но первый корабль (по перехваченным переговорам стало известно его название – «Енисей») всё ещё огрызался, ежесекундно меняя траекторию движения под невероятными углами, и Палач почуял новый прилив азарта.

– Дай я сам его собью! – грубо отстранил он шкипера от управления пересекателем.

Драго Исполнительный флегматично освободил операционную систему компьютера от своих персональных каналов контроля.

Палач начал было рассчитывать векторы прыжков «Енисея», не смог, трижды делая выпады «шпагой» деструктора в пустоту. Почувствовал приступ ярости, что было нехарактерно для «нормальных» морлоков, но вполне укладывалось в поведение и психику «вырожденцев», обладавших зачатками эмоционального реагирования.

Компьютер доложил о каком-то сражении в «атмосфере» Жала, в котором участвовало около десятка летателей разного калибра, в том числе и принадлежащие землянам, однако Палач отмахнулся от сообщения, полагая, что Живнюк сообщил бы о проблемах, если бы они были существенными.