— Бар закрыт, — пояснил мистер Финнеган. — У нас отобрали лицензию на продажу спиртного. Начальство теперь строгое, очень строгое!

Мистер Финнеган, которому мистер Дроук перепоручил мисс Трант, называл себя директором, однако на деле, очевидно, был лишь секретарем, работающим за скудное жалованье. Дряхлый, потрепанный и слегка пропитанный алкоголем, он представлял собой столь жалкое зрелище, что в любой другой день мисс Трант прониклась бы к нему состраданием, но теперь, шагая по замызганным коридорам Королевского театра, чувствовала лишь стойкую неприязнь. Они вернулись в зал: атмосфера там как будто стала еще более гнетущей, чем прежде, — мисс Трант словно угодила в пыльный комод, лет двадцать назад забитый старым хламом. Она содрогнулась.

— Это просто кошмар! — воскликнула она. — Все такое грязное и унылое…

— Ну… — пробормотал мистер Финнеган, — убраться тут не помешает, конечно, но для многих это настоящий дворец. Вы недавно в театральном деле, верно? Так и думал, это сразу видно. Да, хорошо бы тут прибраться, да время теперь неподходящее. Театры нынче все одинаковые: если заглянуть в них днем, когда никого нет, можно и испугаться. Зато какие здесь бывали аншлаги! В партере самые важные лица города: мэр, администрация, — все! Когда тут шла премьера «Крестного знамения» Уилсорна Барретта, мы собирали по сотне фунтов, даже больше — и это в понедельник! А фунт тогда кое-что стоил, уж поверьте мне, на него многое можно было купить. Теперь уж времена не те. В городе совсем не осталось денег.

Он скорбно покачал головой.

Выцветший алый занавес тоже закачался, затрещал и наконец поднялся к потолку. На сцену вышли два человека без пиджаков, и мисс Трант, подойдя поближе, узнала в одном из них мистера Окройда. Вид у него был очень мрачный и презрительный.

— А, мисс Трант! — воскликнул он. — Видали, что за кулисами творится? Ни в жисть столько хлама не видал! Работенка та еще, ей-богу. Идите сюда, сами увидите.

Мисс Трант осмотрела сцену, заглянула в пару гримерных, послала за мистером Финнеганом (который тут же куда-то провалился), позвонила мистеру Дроуку (который не взял трубку) и отправилась на поиски двух уборщиц, которые должны были помочь мистеру Окройду и его беспиджачному коллеге со стеклянными глазами и вечно открытым ртом.

— Он малость не в себе, этот Чарли, — прошептал мистер Окройд. — Слабоват, конечно, но другого нам не дали, придется обойтись. Будь он порукастей, здесь бы спину не гнул. Мисс Трант, если это театр, то я лучше всю жизнь буду работать в павильонах и курзалах. Старый чулан, а не театр! Лучше нам тут не задерживаться, мисс Трант, не то я спячу. Городок малость убогий, а?

— Убогий! — с жаром ответила мисс Трант. — Да я в жизни хуже не видела!

— Вот и я, — кивнул мистер Окройд. — Вы скажете, мол, мы тут всего три часа, надо присмотреться да пообвыкнуть, но пока я ничего хорошего не заметил.

Как мы уже знаем, мистеру Окройду было легко угодить. Никто не может прожить в Браддерсфорде сорок лет и остаться привередой; коренной браддерсфордец не из тех нежных созданий, которых можно смутить окружающей обстановкой. Однако Тьюсборо ужаснул даже мистера Окройда. Перед тем как пойти встречать труппу на вокзал, он пешком прогулялся до дома, где снимал комнаты, и таким образом познакомился с городом. Знакомство оказалось не из приятных. Мысль, которую мистер Окройд высказал Иниго, отражала его взгляд на положение в целом: на город, театр, жилье и прочее. Потом он ушел — отчасти потому, что надо было забрать багаж, а отчасти потому, что так ему подсказывало природное чутье: мистер Окройд умел произвести впечатление. Через несколько минут он вернулся к Иниго.

— Нам придется жить в одних комнатах, — объявил он.

— Да, а почему? Все сданы?

— Тут вообще ничего не сдано — и не сдается. Мы и это жилье с трудом отыскали, все будут по двое жить. Вечно одно и то же: чем меньше народ зарабатывает, тем меньше хочет зарабатывать. Вот попадешь в богатый город, сам увидишь: местные там не прочь подзаработать еще деньжат. А эти чуть не голодают, но ни комнат, ни еды у их брата не допросишься. Им так плохо, что лишние хлопоты в тягость.

— Мастер Окройд, я с огромной неохотой прерываю вашу глубокомысленную речь, но позвольте задать вопрос: как вам комнаты?

— Счас сами увидите, — ответил мистер Окройд. — Скажем так, жилье у нас просторное. Большая спальня, большая двуспальная кровать и маленькая раскладуха. Дом номер девять по Биллинг-стрит, аккурат возле театра. Но Боже ты мой! То ли я не в духе, то ли чего, только не лежит у меня душа к этому месту. Надеюсь, вы не против пожить со мной, — застенчиво добавил он.

— Конечно, нет! — искренне ответил Иниго.

— В такой дыре компания в радость, — заключил мистер Окройд.

В Биллинг-стрит определенно было что-то унылое. Она оказалась узкой и темной, и молчаливых болезненных женщин с серолицыми и красноглазыми детьми на ней было явно больше, чем положено. На улице расположились: два-три маленьких склада с разбитыми окнами; овощной магазин, в котором, по всей видимости, торговали одной картошкой да бананами из папье-маше; закусочная, пропахшая топленым салом; крошечная бакалея, специализирующаяся на графите и сардинах; лавка травника с большой витриной, в которой красовалась большая вывеска с надписью «За вашим желудком нужен присмотр», несколько загадочных зеленых пакетов и яркий плакат с изображением кожных болезней; комиссионный магазин, забитый бамбуковыми столиками, утюгами и рулонами клеенки; два самых грязных и мрачных питейных заведения, какие доводилось встречать мистеру Окройду — человеку в этом смысле весьма опытному. Прямо за улицей стояло здание с фантастической башней: зловещий сгусток труб, лестниц и цистерн (позже выяснилось, что это фабрика по производству серной кислоты). Никто не знал, работает ли эта фабрика до сих пор — если трубы с цистернами и простаивали, то запах нет: жуткая вонь спускалась на улицу внезапными тошнотворными волнами.

Дом № 9 был самым крупным на Биллинг-стрит — и самым мрачным на вид. Складывалось впечатление, будто улица существует исключительно в веренице хмурых ноябрей. Ступив на нее, Иниго тут же возблагодарил Бога за то, что пришел не один, и понял, зачем мистеру Окройду понадобилась компания. Спальня оказалась вполне просторной и относительно чистой, но промозглое уныние чувствовалось и в ней.

Иниго принюхался.

— А чем это пахнет? Чем-то знакомым. А, вспомнил! Похоже на запах старых журналов. В детстве я любил копаться в древних подшивках «Английского иллюстрированного журнала», и пахли они в точности так же. Странно, очень странно! — Он огляделся. — Не слишком тут весело, правда? Ощущение, будто в соседней комнате труп.

— Так и есть, — безжалостно ответил мистер Окройд.

— Что?! — Иниго подпрыгнул.

— Ну, почти, — уточнил мистер Окройд. — Хозяйка живет с престарелой матушкой, которая прикована к постели. Обождите, скоро услышите ее кашель. Надеюсь, уж эту неделю она протянет. Тут со всеми местными какая-то беда, прям лазарет, а не город! У миссис Морд — это наша хозяйка, вы ее счас видали — тоже видок хилый…