...Шаг, второй, третий, четвёртый, пятый... как же далеко и близко... Если смотреть — совсем рядом. Если бежать — то каждое мгновение выливается в затихающем дыхании Антохи... Бегом!..

...Как бабахнуло — дошло позже. Звук докатился словно после раската грозы вдалеке, за много вёрст отсюда. Почему — наверное, Иванов поначалу попросту не обратил на него внимания, а пока грохот смог пробиться через все барьеры и блокировки взбудораженного сознания — прошло время... Но ничего, это не важно. Уже подбегая к бессознательно лежащему другу, Серёга мельком поднял глаза. Неизвестно как выплюнутый им сгусток чего-то угодил точно в голема, заставив того замереть и... ярко заблестеть, словно чёрное стекло безнадёжно забавной и дорогой статуэтки на витрине в магазине подарков. Оплавился, урод, обездвижел... Как, что, почему — парня по-прежнему не интересовало. Такие вопросы хорошо потом, на досуге обдумывать. В голове инспектора крутилось только одно: «Потерпи... Тоха... спасу...».

Не задумываясь о собственном комфорте, он сходу рухнул на колени рядом со Швецом, с силой приложив Печать к его голове. Взгляд умоляюще шарил по перемазанному в крови и грязи телу, растерянно выискивая дополнительные признаки того, что с раненым всё будет хорошо. Какие — инспектор и сам не слишком понимал, но очень хотел их увидеть...

...Оно ведь как... Это ему, Серёге много надо — здоровый ровно слон... Печень, лёгкие, требуха всякая — много Силы и времени для ремонта надо. А другану что? Капелюшечку только. Чуть в себя придёт, и нормально... Станет неосязаемым — а там его ни одна сволочь не достанет. Сейчас, как только сработает светящийся кругляш на ладони — так и порядок... А потом и с големом посчитаться можно...

...Призрачный инспектор лежал лицом вверх с округлившимися, донельзя удивлёнными глазами и тихо-тихо, тонко, на грани восприятия стонал, будто что-то просил:

— И-и-и-и...

...Иванов не знал, как правильно лечить служебной меткой. Видел — да, спрашивал — да, однако внятных объяснений не получил. В основном: «Ты приложи, а дальше оно само...». Сделал по инструкции — ничего, никакой реакции со стороны раненого. Нахлынула необъяснимая паника...

...Треск. Негромкий, словно кто-то песок по алюминиевому тазу аккуратно гоняет...

— Антон! Урод, ёп... не подыхай! Очнись!!! — с осатанением вдавливал Печать в голову друга инспектор. — Не тупи! Подохнешь!!!

...Треск... Глухой звон, словно струна на бас-гитаре лопнула...

...Швец слабо зашевелился, страшно смежил веки... Ну! Давай! Давай! Не спи!.. Есть! Застонал! Получается!..

...Хр-р-р-р... Л-лусь! — где, откуда доносились эти странные звуки — Серёге было откровенно плевать. Главное — напарник приходил в себя. Медленно, но настырно. И забить на Тоуча. Пусть бежит. Потом поймаем!

...Треск усилился — будто старую оконную раму выламывали из проёма. Иванов невольно поднял глаза...

...Болван оживал. Сгусток... да непонятно чего, пущенный парнем, оплавил поверхность голема до состояния плотной корки и теперь он с видимыми усилиями, густо осыпаясь крошкой и тут же знакомыми змейками земли восполняя потери, возвращал себе былую подвижность. С каждым мгновением ему это удавалось всё легче. Ещё секунд пять — и оживёт окончательно!

...Внутри инспектора снова стало горячо, как в прошлый раз. Вот только руку с Печатью от головы друга он отнять не посмел — боялся. Призрак продолжал понемногу приходить в себя. Пока не в сознание — лишь стала меньше смертельная, бескровная бледность на щеках, да дыхание чуть выровнялось, но лиха беда начало! Сергей просто чувствовал — Тохе нужно время, и не больше! Сейчас, вот-вот он очухается, нырнёт в своё призрачное состояние — а там ему сам чёрт не брат!

Иванов это точно знал — ещё по истории с пальцами в бутылке, когда с чёрной риелторшей разбирались. Да и кровь почти остановилась. Так, несущественными каплями иногда проявляется... Работает Печать! Осталось потерпеть немножко...

-Хр-р-ясь!!!

...Глаза снова перебросили взгляд со Швеца на...

...Удар... страшный, в живот, явно ногой... Похоже, пропустил полное восстановление Тоуча... Тело на долю секунды почувствовало полёт, кишки словно ошпарили... Струёй что-то едкое, с отчётливым привкусом желчи вылетело из рта... В голове будто граната разорвалась — не иначе затылком о дорожную плиту приложился... или каменным кулачком угостили. Дышать стало тяжело...

Вот он, уродец, метрах в трёх... Ожил, значит... Ну ничего, я тебе сейчас... Только встану...

...Внутри заклокотала уже знакомая магма...

Второй раз огонь в себе Иванов сдерживать и не подумал. Не дожидаясь, пока голем к нему подойдёт, вскинул обе руки для верности и, прямо так, лёжа в грязи, с ненавистью шандарахнул белым сгустком в чёрную фигуру. Даже задуматься не успел — как такой фокус у него получился. Просто захотел и... будто выбросил наружу что-то лишнее, непонятно зачем сберегаемое, из себя...

Снова попал... Ему показалось, что кто-то взвыл. Тонко, по бабьи... Рукотворный болван нелепо замер...

...Тоха! Живой! Не стараясь встать на ноги, парень попросту добрёл на карачках до тела друга и упал в грязь, рядом... Снова приложил Печать... Швец захрипел, насмерть перепугав Серёгу, но почти сразу замолк, задышал. И тут же пришло бодрящее понимание — это не последние вздохи умирающего. Это — дыхание тяжело больного человека, который, пусть и неспешно, начинает идти на поправку. Иванов довольно улыбнулся...

...Треск... уже знакомый... Настырный, урод!

...Призрак начал открывать глаза. Медленно, словно веки его из чугуна сделаны. Но смог, справился с первого раза, чем вселил в друга бездну самых радужных надежд.

— Развоплотись! — полувыдохнул, полувзвыл от внезапно прорезавшей грудину и живот боли инспектор. Тело опять подпрыгнуло, против своей воли. Похоже, болван его только что с ноги приласкал и непонятно, то ли в грудную клетку, то ли в верхнюю часть брюшины. Ничего, посчитаемся... Я тебе, лялька для девочек-переростков, глаз на жопу натяну и моргать заставлю, не будь я Серёга Иванов...

...Косой взгляд в сторону... Не угадал... Не ногой, рукой своей обезьяньей снизу поддел, пока это единственная подвижная часть тела у Тоуча. Замахивается... Прижаться к дороге, врасти в неё, но друга не отпускать... Что-то, рассекая воздух, пронеслось совсем рядом — не достал, говнюк...

...Хрип... бульканье... едва осмысленный взгляд... Рука с Печатью провалилась сквозь голову Антона прямо в грязь, порезав при этом ладонь о какой-то мелкий острый камешек. Не больно, так... неприятно. Есть! Смог!..

...Земляной болван хрустит всё усерднее, сволочь беспокойная...