— А после этого вы пытались усыновить ребенка в… когда же?., ах вот, в 1996 году, но вам было отказано по двум причинам: возраст и статус лица, не состоящего в браке. Так ли это?

— Да, это так. — Сейчас ее голос звучал чуть громче шепота.

— И когда Тони Хоббс вновь возник в вашей жизни, уже в Лондоне, обзаведясь к этому времени ребенком и женой, страдавшей от серьезной клинической депрессии…

Декстерша смотрела на Мейв, не скрывая неприязни.

— Как я уже сообщала ранее…

— А теперь позвольте мне спросить, мисс Декстер: если бы на улице, где вы живете, вам встретились знакомые и, увидев, как вы толкаете колясочку с Джеком, спросили: «Это ваш ребенок?», что бы вы ответили?

— Я сказала бы: «Да, я его мать».

Мейв скрестила руки на груди и молчала, позволяя последней реплике заполнить царящую в зале суда тишину. Тишину, нарушенную судьей.

— Но вы не его мать, мисс Декстер.

— Разумеется, я не являюсь его биологической матерью. Но я стала ему приемной матерью.

Судья пристально посмотрел на нее сквозь стекла своих очков-полумесяцев и заговорил, негромко, со своими излюбленными интонациями, ровными, скучающими:

— Нет, не стали. Потому что суд еще не вынес решения, подходите ли вы на роль приемной матери. У этого ребенка есть и мать, и отец. В силу сложившихся обстоятельств вы сожительствуете с его отцом. Но это еще не дает вам права заявлять, что вы приходитесь ребенку матерью — приемной или любой другой. У вас еще вопросы, мисс Доэрти?

— Не имею, Ваша честь.

— Мисс Ффорде?

Она отозвалась с довольно смущенным видом:

— Нет, Ваша честь.

— В таком случае объявляется перерыв на десять минут.

Когда судья покинул зал суда, Мейв пересела на нашу скамью, ко мне и Найджелу, и сказала:

— Ну что ж, все идет совсем не плохо.

— Почему вы вдруг решили задать ей этот странный вопрос о том, считает ли она себя матерью? — полюбопытствовала я.

— Потому что есть вещи, которые судья Трейнор ненавидит еще больше, чем попытки барристеров опротестовать отчет ССКПДМД, и одна из этих вещей — новые сожители, ведущие себя на бракоразводных процессах как новоиспеченные родители. Это полностью противоречит его представлениям о честной игре в семейных делах, и он, как лев, бросается на всякого, кто пытается разыгрывать эту карту.

— Потому-то он к ней и прицепился?

— Вот именно.

В этот момент к нам присоединилась и Сэнди.

— Вы были великолепны, — обратилась она к Мейв. — Хорошо отделали эту грязную…

— Ну все, все, Сэнди. — Я успокаивающе погладила ее по руке.

— Простите, снова я… — расстроилась она. — Не иначе, как заболела синдромом Туретта[52].

— А проще сказать, устала от перелета и разницы во времени, — улыбнулась я.

Мейв повернулась к Найджелу:

— Кое в чем Хоббс меня переиграл, да?

— Мне кажется, что на самом деле… э… вы неплохо справились, не считая…

— Его ловкого ответа, что он «никогда не угрожал убить ребенка».

— Не думаю, что этим он очень уж сильно нам напортил, — сказал Найджел. — Особенно после того, что вы проделали с мисс Декстер.

— А что теперь? — поинтересовалась я.

— Полагаю… что… э… других свидетелей не будет. По всей вероятности, судья соберет всех лишь для того, чтобы объявить об окончании сегодняшнего заседания, и велит всем нам явиться завтра к девяти часам утра.

Однако, когда судья вернулся на свое место, оказалось, что Люсинда Ффорде приготовила всем нам небольшой сюрприз.

— Ваша честь, у нас имеется ранее не заявленный свидетель, и я прошу разрешения его вызвать.

Трейнора новость не порадовала: возможно, он уже предвкушал, как через час окажется дома. А вместо этого…

— И почему это ваш свидетель появился в последнюю минуту?

— Потому что он живет в Соединенных Штатах, в Бостоне…

Я обернулась, переглянулась с Сэнди, пытаясь понять, не известно ли каким-то образом ей, кого это они собираются вызвать. Она встревоженно помотала головой, показывая, что ни о чем понятия не имеет. Меня тоже охватило беспокойство.

— … и нам лишь позавчера удалось получить его свидетельство, а прилетел он вчера вечером. Мы просим извинения у суда за то, что он прибыл так поздно. Но его показания имеют большое значение для дела, поэтому…

— Могу я ознакомиться с его показаниями? — оборвал ее судья. — И передайте, пожалуйста, копию мисс Доэрти.

Люсинда Ффорде передала листы с показаниями Трейнору и нам. Мейв с недовольным видом пробежала глазами по строчкам. Она как-то подобралась и заметно напряглась. Судья просмотрел свою копию и спросил:

— Что же, сейчас мистер… — он еще раз сверился с документом, — мистер Грант Огилви находится здесь?

Грант Огилви. Имя показалось смутно знакомым, словно где-то звоночек прозвенел.

— Да, Ваша честь, — ответила Люсинда Ффорде. — Он готов давать показания немедленно.

— Хорошо, а что вы скажете, мисс Доэрти? Вы можете заявить возражение, если сочтете необходимым, и я должен буду с ним считаться.

Я смотрела на Мейв и буквально видела, как она лихорадочно соображает. Наконец она ответила:

— Ваша честь, если позволите, я бы попросила пять минут для консультации с моим клиентом, прежде чем принять решение.

— Отлично, пять минут, мисс Доэрти. Объявляется пятиминутный перерыв.

Мейв наклонилась к нам с Найджелом и велела нам выйти. В коридоре она нашла скамейку, мы сели по обе стороны от нее. Она заговорила полушепотом.

— У вас был когда-нибудь психотерапевт по имени Грант Огилви? — спросила она меня.

Я ахнула и зажала рот рукой. Он? Как они нашли его?

Меня вдруг замутило. Ну все. Теперь я точно потеряю Джека.

— Миссис Гудчайлд, — заговорил Найджел ласковым, полным заботы голосом. — Вам нехорошо?

Я помотала головой и выпрямилась.

— Можно я прочту, что он им сказал? — попросила я.

— Читайте. Только быстрее. — Мейв протянула мне листок. — У нас четыре минуты на то, чтобы принять решение.

Я прочитала показания. То, чего я боялась. Я молча передала их Найджелу. Он поправил очки и просмотрел написанное по диагонали.

— Э… разве в подобных ситуациях врачи не связаны определенными обязательствами в отношении своих пациентов? — удивленно спросил он.