— Я... — Мне хотелось поблагодарить его, но все слова куда-то вдруг пропали. Вышло только: — Мне надо бежать.

И все же я видел, что моя благодарность ему понятна. Я не был тогда уверен, чем именно он мне помог, разве что записочка в его предсказателе натолкнула меня на мысль, которая никогда прежде меня не посещала.

Судьба, как сказала бы Джилли.

Бумажный Джек улыбнулся и помахал мне вслед.

Так случайное стечение обстоятельств привело меня с берега реки, где сидел Бумажный Джек, по Баттерсфилд-роуд в Нижний Кроуси, в публичную библиотеку города Ньюфорда.

Время не только точит речные берега и снашивает горы, превращая их в усталые холмы. Оно притупляет остроту воспоминаний, окутывая все события прошлого легкой пеленой, так что постепенно грани между ними стираются. То, что происходило на самом деле, мы начинаем путать со своими несбывшимися надеждами, мечтами и сожалениями о том, что все вышло именно так, а не иначе. Знаете, как бывает, когда встретишь человека, с которым в одну школу ходил — не друга, а так, на уроках вместе сидели или в коридоре парой слов перекинулись, — а он вдруг кидается вам на шею, как будто вы с ним не разлей вода были, и все потому, что ему что-то запомнилось? Вот и думаешь тогда, черт его знает, может, мы и впрямь корешами были, и это я все позабыл...

Когда я всерьез занялся расследованием того, что случилось с Сэм, в голове у меня прояснилось и воспоминания о ней обрели четкость. О призраках из прошлого, которые прокрадываются в настоящее и похищают людей, я больше не думал, все мои мысли вращались только вокруг Сэм и возможности найти ее; если не ту Сэм, которую знал я, то, по крайней мере, ту женщину, какой она стала в прошлом.

В библиотеке работает моя знакомая, Эми Скаллан. Это высокая, угловатая женщина с волосами цвета ржавчины и длинными пальцами, для клавишных в самый раз. Но она предпочитает ирландскую волынку, на которой играет в группе под названием «Попрыгунчик Джонни». Я тоже играю в этом ансамбле, который то собирается, то распускается снова, а все из-за третьего участника, Мэтта Кейси.

Мэтт изумительно играет на бузуки и гитаре, просто сказочно поет, ко вот строить отношения с людьми он не мастер, да и чересчур циничен на мой вкус. А поскольку мы с ним не очень-то ладим, репетиции иногда проходят несколько напряженно. С другой стороны, мне очень нравится играть с Эми. Она из той породы музыкантов, которым игра доставляет такое удовольствие, что, находясь рядом, просто невозможно не заразиться их настроением. Стоит мне подумать об Эми, и я так и вижу, как она стоит, обернувшись всем своим угловатым телом вокруг волынки, правый локоть ходит вверх-вниз, накачивая мехи под ее левой рукой, длиннющие пальцы пляшут по клапанам, нога притопывает, голова покачивается в такт, а на лице улыбка от уха до уха.

С ней концерт всегда проходит хорошо, всем весело, и, наверное, из-за этого группа не распадается окончательно.

Я показал ей фотографию Сэм, которая у меня была. Справа от ступеней, на колонне, которая поддерживала портик, была видна табличка с номером дома, да и самого дома в кадр попало достаточно, чтобы я мог узнать его, если увижу на самом деле. Выяснить бы только, что это за улица. И существует ли еще этот дом.

— На это может уйти вечность, — сказала Эми и положила фото на стол.

— Ничего, время у меня есть.

Эми расхохоталась:

— Да уж, надо полагать. Не знаю, как тебе это удается, Джорди. Все вокруг только и делают, что задницу надрывают, зарабатывая на жизнь, а ты плывешь себе тихонько по течению.

— Тратить поменьше — вот и весь секрет, — сказал я.

Эми только глаза закатила. Она бывала в моей квартире и знала, что смотреть там не на что: на стене запасная скрипка да пара рисунков Джилли; несколько нотных сборников в потрепанных обложках, кое-какая одежда; на ящике из-под яблок допотопный проигрыватель с вертушкой и динамиком в одном корпусе, рядом пластинки; пара лысых смычков; с десяток книжек в мягких обложках, которые я позаимствовал в «Подержанных книгах Даффи» на Уокер-стрит, чтобы было что почитать на неделе; и видавший виды небольшой кассетник с лентами к нему.

Вот и все. Мне хватает.

Пока Эми ходила за нужными книгами, я ждал ее за столом. Наконец она вернулась, неся целую охапку. Слово «Ньюфорд» встречалось почти во всех заголовках, но некоторые издания покрывали и тот период, когда город еще назывался Йорс, по имени голландца Дидерика ван Йорса, который первым поселился в этих местах в самом начале девятнадцатого века. Ньюфордом он стал на рубеже веков, и с тех пор название улицы — единственная память, которую город хранит о своем отце-основателе.

Положив всю кипу передо мной на стол, Эми отошла к стеллажам поискать еще что-нибудь на эту тему. Я не стал ждать, когда она вернется, а взял из стопки верхнюю книгу и начал ее пролистывать, внимательно вглядываясь в каждую фотографию.

Я приготовился приятно провести время. Есть все-таки в старых фотографиях своя магия, особенно если на них засняты места, где прошло твое детство. Они завораживают. Грунтовка на месте сегодняшней асфальтовой дороги в окружении современных бизнес-центров. Золотые деньки старого брустеровского театра — я еще помню концерты, которые проходили здесь, и как я впервые услышал Фила Окса и Боба Дилана, потом тут проводили ночной кинофестиваль, но сейчас на его месте торговый центр Уильямсон-стрит. Катания по реке на лодках. Старая городская ратуша — сейчас там общежитие для студентов.

Но день шел на убыль, и мой энтузиазм вместе с ним. Библиотека закрывалась, а я так и не получил ответа на вопрос, где же стоял дом на фотографии Сэм. Когда мы с Эми расставались у выхода из библиотеки, она так жалостливо на меня глядела, точно хотела сказать: «Я же тебе говорила». Я ответил обычным «завтра увидимся».

Я поел в кафе «У Кэтрин». Вообще-то я пошел туда в надежде увидеть Джилли, но у нее оказался выходной. После обеда я ей позвонил, но ее не было. Тогда я взял скрипку и направился в театральный квартал, где с час играл перед людьми, которые стояли в очереди за билетами, а когда мои карманы отяжелели от мелочи, вернулся домой.

В ту ночь, уже засыпая, я вдруг почувствовал, что в воздухе над самой моей кроватью как будто приоткрылась какая-то дыра. Я лежал в постели и в то же время путешествовал по Ньюфорду — просто парил над его улицами. Все кругом было точно такое же, как сейчас, только бесцветное. Точнее, цвета сепии, как на фотографии Сэм.

Не помню, когда я все-таки заснул.

На следующее утро я пришел в библиотеку прямо к открытию и принес два стаканчика кофе в бумажном пакете, один из которых, подойдя к столу Эми, предложил ей. Она проворчала что-то вроде «если уж совам приспичило разгуливать днем, так хоть бы не хвастались», но кофе все-таки взяла, и еще расчистила уголок своего стола, чтобы мне было где пристроиться со своими книгами.

На фотографию Сэм попал только угол обычного окна-фонаря рядом с крыльцом, но зато по его верхнему краю, по обе стороны от замкового камня, тянулся довольно необычный закругленный узор с позолотой. Я решил, что по нему смогу отличить нужный дом. Орнамент уже казался мне таким знакомым, не знаю только отчего: то ли потому, что я и в самом деле видел когда-то этот дом, то ли потому, что слишком долго разглядывал фотографию.