Ментейт отстегнул от седельной луки мех с вином и окинул взглядом своих людей. Их было восемнадцать, и они сгрудились вокруг повозки с крытым верхом. Его рыцари сгибались под тяжестью раскаленных доспехов, подняв забрала шлемов в тщетном ожидании дуновения ветерка. Некоторые оставались в седлах, но остальные предпочли укрыться в жалкой тени повозки, а оруженосцы отпустили их коней попастись на обочине. Слева дорога уводила в лес. С правой стороны она по горбатому каменному мостику пересекала небольшой ручей и принималась петлять по лугу, на котором стоял полуразвалившийся сенной сарай. Еще дальше виднелись холмы, и дорога, огибая их, уходила к Глазго. Вскоре после прибытия один из его рыцарей доложил, что вроде бы заметил людей в лесу, с левой стороны, но лазутчики, которых Ментейт отправил на разведку, вернулись ни с чем. С тех пор прошло три часа.

Ментейт поднес мех к губам и, кривясь, сделал глоток. От жары вино нагрелось и стало густым и сладким, как сироп. Он вновь окинул взглядом дорогу в обе стороны, но, если не считать стайки птиц вдалеке, она была пуста. Быть может, Уоллес не придет вовсе. Или, не исключено, он уже давно здесь и теперь наблюдает за ними, дожидаясь, пока жара не доконает их окончательно, и только потом сделает первый ход. Судя по тому, что ему было известно о предводителе мятежников, именно к такой тактике выжидания и должен был прибегнуть Уоллес. С начала войны он грабил, убивал и устраивал засады, огнем и мечом пройдясь по Среднешотландской низменности и Северной Англии. И, хотя он ненавидел его всей душой, Ментейт не мог отказать Уоллесу в уме и хитрости.

Здесь, на открытом всем ветрам перекрестке, под лучами палящего солнца он чувствовал себя голым. Вокруг них, в лесу и холмах, было полно укромных местечек, в которых запросто могла расположиться небольшая армия. Кроме того, в банде Уоллеса были и лучники из Селкиркского леса. Возможно, где-то там, за деревьями, в них уже целятся из луков. Ментейт вернул мех с вином на пояс и взял в руку поводья, чувствуя, что задыхается. Проглотит ли Уоллес наживку? Или же он нападет без предупреждения, вызволит из плена своего товарища, а их всех порубит в капусту? Кожа у него чесалась от пота, укусов мух и леденящего чувства приближающейся опасности. Ментейт толкнул коленями бока своего жеребца.

— Будь он проклят!

— Сэр? — осведомился один из его рыцарей, когда Ментейт направил коня к повозке.

Не обратив на него внимания, Ментейт наклонился к задернутому пологу.

— Я сдохну еще до того, как появится этот сын шлюхи!

— Терпение, — раздался изнутри напряженный голос. — Уоллес придет обязательно. Но сначала он захочет убедиться, что у вас нет подкреплений, и только потом покажется во всей красе.

— И сколько мы еще будем ждать?

— Сэр…

Ментейт не оглянулся, когда один из рыцарей окликнул его, продолжая прожигать взглядом полог повозки.

— Сколько?!

— Сэр Джон!

— Что, черт бы вас побрал?

— Всадники, сэр. — Рыцарь показал рукой на лесистый склон слева от них.

Выпрямившись в седле, Ментейт проследил за его взглядом. На опушке леса показался отряд численностью человек в десять, не больше. Они ехали не спеша, откидываясь назад в седлах.

— Это он? — требовательно спросил голос из повозки.

Ментейт, прищурившись, разглядывал приближающихся всадников, высматривая среди них Уильяма Уоллеса. Но ни один из них не обладал внушительными габаритами преступника, хотя с такого расстояния трудно было судить наверняка. На многих всадниках были капюшоны или шляпы, так что рассмотреть их лица он тоже не мог. Если это и впрямь банда Уоллеса, то, как и ожидалось, они пришли не по дороге, но Ментейта изрядно удивила ее малочисленность. После того как восстание было подавлено, с разбойником ушли несколько сотен человек, и, даже делая скидку на смерти и дезертирство, не могло же их остаться так мало? Он не мог представить себе, что Уоллес окажется настолько глуп и придет на встречу с таким крошечным отрядом. Даже его собственный, состоящий из восемнадцати человек, превосходил его числом. Ментейт слизнул пот с верхней губы, чувствуя, как по коже пробежали мурашки.

Один из всадников отделился от остальных и, пришпорив коня, понесся к ним, вниз по склону, но остановился на расстоянии полета стрелы. Ментейт узнал Нейла Кэмпбелла. Рыцарь из Аргилла присоединился к Уоллесу еще в первые дни восстания.

— Я привез тебе выкуп, Джон Ментейт! — крикнул Кэмпбелл. — Где Грей?

— Это он?

Когда из повозки вновь прозвучал голос, Ментейт рассеянно оглянулся.

— Нет, — пробормотал он. — Это один из его людей, Кэмпбелл. — Он перевел взгляд на рыцаря из Аргилла. — Что мне делать?

В повозке началось какое-то движение. Полог откинулся, изнутри появилась высокая фигура и спрыгнула наземь. На человеке был железный шлем и простая накидка поверх хауберка и гамбезона. В его одежде не было никаких знаков отличия — ни герба, ни эмблемы — словом, ничего примечательного, если не считать недостающей левой руки. Вслед за Макдуаллом появились еще двое. Одетые столь же непритязательно, они выволокли из повозки Грея, с капюшоном на голове и со связанными руками. Пленник забился, пытаясь вырваться, но Макдуалл обнажил меч и встал у него за спиной. Обхватив левой рукой Грея за горло и грубо запрокинув ему голову, он правой прижал к его шее лезвие клинка.

— Скажите ему, что выкуп должен был доставить Уоллес. Скажите ему: раз они не соблюдают уговор, ваши условия изменились. — Голос Макдуалла глухо звучал из-под шлема. — Скажите, что вы требуете больше денег, в противном случае перережете Грею горло.

Ментейт хрипло прокричал Кэмпбеллу то, что от него требовали.

Нейл Кэмпбелл обернулся, глядя на своих людей.

— Выходи же, грязный пес, — пробормотал Макдуалл, не убирая клинка от горла пленника, который продолжал вырываться.

Спустя мгновение он сорвал капюшон с его головы. Грей зажмурился, отвернув изуродованное лицо от слепящего солнечного света. Рот его был заткнут кляпом, губы покрывала корка запекшейся крови. Макдуалл сильно толкнул его в спину, и он упал, ударившись коленями о землю и застонав от боли. Руки у него были связаны за спиной. Макдуалл встал над ним, уперев острие меча в шею пленнику.

Из тени деревьев на склоне раздался крик. Из леса выехал всадник и, дав шпоры коню, понесся к ним вниз по склону.

Ментейт резко втянул воздух сквозь сжатые зубы. Только один человек обладал такой статью. Всадник подъехал ближе, и уже можно было разглядеть копну каштановых волос и черты его испещренного шрамами, словно вырубленного из камня лица с носом, который выглядел так, словно был сломан несколько раз. Уильям Уоллес облачился в грязные штаны, грубую синюю тунику, перетянутую ремнем на его мощной талии, и сморщенные башмаки, перевязанные полосками кожи. Он бы мог сойти за крестьянина, если бы не доспехи, видневшиеся под одеждой, и двуручный топор, покачивавшийся в петле, притороченной к седлу. Ментейт с усилием оторвал взгляд от Уоллеса, когда из леса вышел другой отряд. В нем было несколько всадников, но большинство шли пешком, вооруженные копьями, дубинками, луками и кинжалами. Было их человек шестьдесят, может, восемьдесят, и они целеустремленно двигались вниз по склону вслед за своим предводителем.