– Но Мерсье умер! Вы же сами видели архивы.

– А вдруг нет? Предположим, он пережил эпидемию, занялся общей теорией квантового вакуума, привлек мое внимание и в конце концов стал работать вместе с Сухой над нестабильными состояниями вакуума. В ходе эксперимента с особенно небезопасным состоянием случилась авария. Сухая говорила, что Ив стоял ближе ее к полевому генератору в момент непредвиденного перехода.

– И погиб?

– Более того – погибло самое его существование. – Внимательно глядя на сочленителя, Эйч продолжал по-учительски терпеливо: – Похоже, вся его жизнь, вся его мировая линия отделилась от нашей реальности в тот момент, когда его погубила плавящая чума. Думаю, это самый вероятный момент его разлучения с мировой линией, в которой находимся мы с вами.

– Но с Полиной Сухой он не разлучался.

– Да. Она помнит события альтернативной линии. Должно быть, Полина оказалась слишком близко к точке фазового перехода, и в ее памяти отпечатались события сразу обеих линий. Когда Мерсье был вычеркнут из бытия, она сохранила воспоминания о нем. То есть Полина вовсе не сумасшедшая, и то, о чем она рассказывает, – не галлюцинации. Она всего лишь свидетель несчастного случая, который в нашем понимании лежит за гранью вероятного. Мистер Клавэйн, разве вас не пугает до дрожи сама возможность такого события?

– Но вы же сразу сказали, что эксперименты были опасны.

– Куда опаснее, чем нам представлялось поначалу. Остается лишь догадываться, сколько мировых линий было стерто до того, как появился свидетель этого процесса.

– Если не секрет, что именно исследовалось в тех экспериментах?

– Чрезвычайно интересные свойства квантового вакуума. Я бы сказал, экзотические. Определенные действия позволяют в асимптотическом пределе обнулить инерцию. А по Эйнштейну, нечто, обладающее нулевой инерцией, с необходимостью должно двигаться со скоростью света. Материя должна стать фотонами, иного варианта нет.

– То бишь Мерсье превратился в свет?

– Не совсем. Насколько я понял из бесед с Полиной, реализовать состояние с нулевой инерцией практически невозможно. Оно крайне неустойчиво. По мере приближения к нему резко возрастает вероятность перехода на другую сторону. Сухая говорила, это сродни прорыву через тонкий барьер.

– На другую сторону? – удивился Клавэйн.

– К состоянию с мнимой инертной массой. Мнимость здесь – в чисто математическом смысле, как корень из минус единицы. Думаю, вам ясно, что под этим подразумевается.

– Вы говорите о тахионах? О материи, распространяющейся быстрее света?

– Да, – охотно подтвердил хозяин Замка. – Последний эксперимент Сухой и Мерсье касался перехода от обычной, знакомой нам тардионной материи к тахионному состоянию вещества. Ученые исследовали возможность перемещения быстрее света.

– Но это попросту невозможно, – заметил Клавэйн.

– Полагаю, «невозможно» – не совсем подходящее слово. Личинки, несомненно, знали способ перемещаться быстрее света. В конце концов, это их технология. Но они все равно медленно плыли меж звезд, не используя ее. Одно это должно было нас предостеречь. Перемещаться быстрее света можно, но делать это не слишком разумно. И очень опасно.

Долгое время оба молча стояли на пороге комнаты, где Мерсье стерло из бытия.

– Кто-нибудь пытался повторить эти эксперименты? – спросил Клавэйн.

– После случившегося с Мерсье – нет. Честно говоря, у людей пропало всякое желание возиться с аппаратурой личинок. Мы и так выяснили достаточно. Людей из подвала убрали, теперь сюда почти никто не заходит. А те, кто заходит, временами наблюдают призраков – возможно, остаточные тени тех, кто разделил судьбу Мерсье. Правда, сам я призраков не видел, а растревоженное воображение иногда преподносит сюрпризы.

Последнюю фразу Эйч произнес преувеличенно бодро – и вышло совсем не весело.

– Мистер Клавэйн, вы верите в привидения?

– Раньше не верил, – ответил сочленитель, желая всей душой поскорее убраться из подвала.

– Настали странные времена, – произнес Эйч с очевидной приязнью. – Чувствую, конец человеческой истории не за горами и придется расплачиваться по счетам. Скоро перед нами встанет трудный выбор. А теперь пришло время встретиться с людьми, о которых я вам говорил. Вы не против?

– Нисколько! – отозвался Клавэйн.

Антуанетта сошла с поезда на станции, ближайшей к ремонтному доку. Голос и слова Ксавьера показались странными, но в чем дело, девушка представить не могла. Не без опаски посетила офис. Ничего особенного, лишь табличка «Закрыто» на двери. Антуанетта проверила и перепроверила давление в доке, затем зашла туда. Взобралась на ведущую к кораблю галерею, стараясь не смотреть вниз. Воздух в доке был полон мерзкой химической взвеси. Пока девушка добралась до шлюза, расчихалась; из глаз безудержно катились слезы.

– Ксавьер! – позвала она из шлюза.

Но если он в глубине «Буревестника», то не услышит. Нужно или искать, или дожидаться, пока сам выйдет. Сказала же, что приедет через двадцать минут.

Она прошла на главный уровень. Все выглядело нормально. Правда, Ксавьер вывел на дисплеи довольно редко запрашиваемые диагностические параметры – иные даже у Антуанетты вызывали недоумение. Впрочем, ничего другого от ремонтника, зарывшегося в корабельные потроха с головой, и ожидать не стоило.

– Ты уж прости меня, – виновато проговорил Ксавьер.

Она оглянулась и увидела его – растерянного, подавленного. За ним стояла пара незнакомцев. Высокий дал ей знак пройти за ними в каюту за рубкой.

– Пожалуйста, Антуанетта, следуйте моим указаниям, – сказал высокий незнакомец. – Мы не отнимем у вас много времени.

– Ты уж послушай его, – попросил Ксавьер. – Прости, что зазвал тебя сюда, но иначе они бы разгромили корабль.

Антуанетта нагнулась, чтобы пройти в низкий коридор.

– Ксав, ты правильно сделал, не кори себя. Кто эти клоуны? Они хоть представились?

– Высокий – мистер Клок. Пониже, который свинья, – мистер Пинк.

Незваные гости кивнули, заслышав свои имена.

– Кто они?

– Не сказали, но можно догадаться. Они Клавэйном интересуются. Наверное, или сами пауки, или их шпионы.

– Эй, вы на самом деле пауки? – спросила Антуанетта.

– Едва ли. Что же касается моего друга…

Мистер Пинк покачал уродливой головой:

– Я точно не паук.

– При более благоприятных обстоятельствах мы бы позволили вам обыскать нас, – заметил Клок. – Заверяю, сочленительских имплантатов у нас нет.

– Но это не исключает того, что вы паучьи агенты, – возразила Антуанетта. – В общем, подскажите, что я должна сделать, чтобы вы убрались к чертям с моего корабля?