Экл наклонился к ее уху и прошептал:

— Я сделаю тебе больно, очень больно, и буду наслаждаться каждой секундой твоих мучений. Подумай об этом. — Он выпрямился, снова ослепительно улыбнулся. — Ну, от возбуждения у меня разыгрался аппетит. Полежи здесь, а я спущусь вниз. Перекушу. А ты чего-нибудь хочешь? Нет? — Он засмеялся собственной шутке и слезам, потекшим по ее щекам. — Скоро увидимся.

Боже, как чудесно делать что-то нормальное, что-то забавное. А еще лучше слоняться по питомнику, болтать с соседями. Фиона вдруг поняла, как изолированно жила последнюю неделю, насколько была привязана к дому.

Как же ей не хватало прогулок, простых повседневных дел, случайно подхваченных сплетен. Ей даже понравилось выбирать деревяшки и железяки вместе с Саймоном.

В питомнике Саймон мужественно отвергал предложенные ею цветы или пожимал плечами, выражая согласие… пока она не зависла над георгинами.

— Бери любой. У каждого есть стебель, листья, лепестки.

— И это говорит мужчина, который только что полжизни потратил на мебельные ручки.

— Ручки не погибнут от первых же заморозков.

— Век георгина недолог, поэтому здесь выбор гораздо важнее.

— Вот этот. — Саймон схватил один наугад. — Я без него жить не смогу.

Фиона расхохоталась и схватила еще два.

— Идеально. Теперь я хочу что-нибудь голубенькое. — Она указала на поддон с лобелией. — А потом мы… О, привет, Мег, Чак.

Друзья обернулись. Руки Мег были заняты охапкой гвоздик.

— Привет! Ой, какие красивые георгины. — Мег приветливо улыбнулась Саймону. — Значит, вы сколотили ящики для окон.

— Да, — подтвердил Саймон, обменявшись с Чаком — поверх голов женщин — страдальческими взглядами.

— Ты запланировала еще одну клумбу? — спросила Фиона.

— Нет. Мне пришлось заехать в наш домик, чтобы открыть его для нового жильца, а Чак пока расчищал гараж.

— Если бы я попробовал начать при ней, она ничего не дала бы выбросить.

— Никогда не знаешь, что может понадобиться, верно? Представляете, он хотел выбросить старое корыто.

— Хлам, — тихо сказал Чак.

— Оно перестанет быть хламом, когда я заполню его этими цветами и выставлю во дворе. Думаю даже немного вкопать его в землю с одного конца, как будто его просто вышвырнули. И получится не хлам, а художественный объект.

— Мег всегда придумывает, как использовать старые вещи, — заметила Фиона, опуская свои цветы в тележку.

— Ненавижу выбрасывать то, что еще может пригодиться.

— Наверное, в долгосрочной перспективе мы кое-что экономим, — вздохнул Чак. — Она обставила домик для отдыхающих мебелью, купленной на гаражной распродаже и отремонтированной собственными руками.

— Значит, у вас появился жилец, — произнесла Фиона, копаясь в лобелиях.

— На полмесяца. Пока приехал только муж. Жена с сыном приедут на следующей неделе. — Мег тоже выбрала несколько лобелий, поднесла их к гвоздикам и одобрительно кивнула. — У мальчика соревнования по плаванию, которые он никак не может пропустить… или еще что-то. Отец — учитель, пишет путевые заметки. Надеемся, что он опубликует статейку о нашем домике и Оркасе. Нам это не повредит. Вообще-то он странный… Приезжал пару месяцев назад, попросил показать ему дом. Хотел тихое место, уединенное, чтобы никто не мешал его творчеству.

— Думаю, вполне естественное желание.

— Уж очень сильное. Он так жаждал одиночества, что чуть не вышиб меня оттуда сегодня утром. Отказался от уборщицы. Я уже сочувствую его жене. Но он заплатил наличными заранее и полностью. А на эти деньги можно накупить кучу цветов.

— Вы проверяете своих клиентов? — вклинился Саймон.

Мег растерянно замигала.

— О, ну особенно-то не проверишь. Большинство приезжает на неделю-две или даже на уикенд. Просто берешь залог и надеешься на лучшее. У нас пока не было серьезных проблем. Вы хотите купить домик, чтобы сдавать в аренду?

— Нет. А многие платят наличными?

— Немногие, но случается. Некоторые просто не любят давать нам номер своей кредитной карты.

— А как он выглядит?

Мег оглянулась на непривычно примолкнувшую Фиону.

— Ах, он… О, мой бог, вы думаете, что он… Боже, Саймон, вы меня пугаете до смерти. Он, ну, ему лет сорок пять. У меня в документах есть копия его водительских прав. Мы просим предъявить удостоверение личности, но я не помню дату рождения. Он чисто выбрит, абсолютно лысый. Правильная речь. Дружелюбен. Он болтал о своей жене и о том, как мальчику понравится это место. Он даже спросил, может ли мальчик привезти на несколько дней друга, если захочет.

Фиона погладила руку Мег.

— Мы все просто немного нервничаем.

— Вы хотите проехать мимо, взглянуть на него? — спросил Чак.

— Мы не можем проверять каждого, кто снимает домик, или разбивает палатку, или останавливается на несколько дней в одном из отелей или пансионов, — заметила Фиона. — И полиция следит за паромом. Думаю, этого достаточно.

Фиона заговорила на эту тему только тогда, когда они сели в грузовик и поехали домой.

— Я забываю — или не всегда сознаю, — как ты тревожишься. Не отмахивайся, — добавила она, когда Саймон пожал плечами. — Это преследует нас почти с самого начала. Как тень, как неотступная тень. А я столько думаю об этом или заставляю себя не думать, что забываю, как все это давит на тебя.

Саймон молчал почти милю.

— А ведь я тебя не хотел. Помнишь?

— Саймон, я принимаю твое чувство близко к сердцу.

— Я не хотел тебя, потому что, черт побери, предчувствовал, что ты станешь мне мешать и найдешь способ сделать так, чтобы мне это нравилось. Чтобы я нуждался в этом. И в тебе. И теперь, когда это случилось, я сделаю все, чтобы сохранить то, что мне принадлежит, чтобы заботиться о тебе.

Фиона приподняла брови.

— Как о щенке?

— Думай как хочешь.

— Я подумаю.

— Копы, федералы, все это прекрасно. Пусть делают, что должны делать. Но я не позволю никому подобраться к тебе. Никому.

Фиона молчала, пока они не свернули к дому.

— Я могу и сама позаботиться о себе. Нет, подожди… ты это знаешь. И поскольку ты это знаешь и всегда говоришь только то, что думаешь, я чувствую себя такой любимой, какой давным-давно не чувствовала. — Она вздохнула. — Поэтому я посажу цветы в оконные ящики, проведу вечерний урок. И буду всем сердцем надеяться, что Кейти Стар найдут живой и что очень, очень скоро мы избавимся от всех страхов и тревог и останемся

вдвоем — только ты и я.