– Доброй ночи, – ответил вежливый гроссмейстер. – Я рад вас видеть. Вы не поверите, но я действительно…

Тэрц сделал жест рукой, показывая, что оценил приятность обращения.

– И все-таки, ваше чернокнижие? Мне казалось, я сделал все возможное…

– Вы были великолепны, сударь профос. Мне помогла чистая случайность, которой вы не могли предвидеть. Дело в том, что я – сын Бруно Клофелинга, мага-духовника при дворе герцога Губерта.

– Умеете вызывать духов из бездны? – профос позволил себе открытую издевку. – Так это много кто умеет… Или среди бестелесных созданий у вас есть осведомители? Полезные, весьма полезные знакомства!

– Я бы сказал иначе, коллега, – слово «коллега» в устах гроссмейстера прозвучало совершенно естественно. – В юности я пошел наперекор воле отца, изменив семейной традиции, но кое-что из наследственных способностей сохранил по сей день. Если у человека на плече сидит даймон, когтистый упрямец-даймон, толкая на разные сомнительные поступки – я вижу этого даймона. Я слышу его шепот, беззвучный для остальных. На вашем левом плече сидит даймон обиды и мести. Обида застарелая, к ней вы привыкли, а с желанием мстить успешно справляетесь, держа даймона в узде. Вы – сильный человек, сударь профос. Мне не хотелось бы знать, какая беда толкнула вас на путь блокатора, дав жизнь даймону на плече… Но помните: ваш даймон способен разоблачить вас, несмотря на все усилия блокации.

– Что же мне делать?

Беспомощность вопроса потрясла вигиллу. Таким она видела профоса впервые.

– Не сталкиваться с потомственными духовниками, пусть даже сменившими профиль. Или избавиться от даймона. Я понимаю, это трудно, почти нереально. Обуздать себя – иногда это непосильная задача даже для опытного венатора, легко обуздывающего самых диких детей геенны.

Складывалось впечатление, что два немолодых волшебника – настоящий и бывший – говорят о чем-то, хорошо знакомом им обоим, и закрытом для непосвященного слушателя. Анри доводилось присутствовать при схожих беседах: поэты, актеры, солдаты, путешественники – люди, ранее незнакомые, находили общий язык сразу, без помех, отчего вигилла чувствовала себя лишней, скудоумной бездельницей, торопясь уйти.

Сейчас уйти было некуда.

– Я бы с удовольствием спустился к озеру, – после долгого молчания произнес Тэрц. – Вы пригласили меня составить вам компанию. С даймоном или без, я согласен.

– Разумеется! Прошу вас…

Эфраим посторонился, чтобы профосу было удобно шагать рядом с ним. Тропа не отличалась шириной, и Анри пошла сзади. Правила хорошего тона предписывали пропускать даму вперед, но хороший тон затерялся в ночи. Склон сделался более пологим, дыхание озера надвинулось, остужая виски. Под ногами шуршал песок.

– Надеюсь, сударь профос, ваш… э-э… служебный интерес к Чуриху удовлетворен?

– Вполне, ваше чернокнижие.

– Без последствий, неприятных для нас обоих?

– На сегодняшний день – да. Суть чурихских исследований в области умбрологии мне ясна. Я рассчитываю, что практика теневых экспериментов на добровольцах будет вами прекращена до более полного теоретического обоснования.

– Можете быть в этом уверены.

– Чурих откажет квесторам в обещанной трансплантации?

– Безусловно. Нам необходимо как можно тщательней изучить связь «спутников». Путаница с именами, летаргия и другие скверные последствия сводят на нет все положительные стороны трансплантации! Кроме того, квесторы пострадали в стычке, а кризисный период после пересадки теневого фрагмента очень тяжел. Даже полностью здоровый человек проводит в постели не меньше трех дней…

«Бросало то в жар, то в холод, – вспомнила Анри рассказ Гвоздилы о болезни, постигшей вора. – От жуткого зуда едва не сошел с ума…» Да, от дурацкой стычки на перекрестке была и польза: хитроумный гросс, не нарушая буквы соглашения, откажет квесторам на законных основаниях. Забота о здоровье раненых, противопоказания, обстоятельства, случайно открывшиеся некромантам… Если понадобится, можно, не называя имен, упомянуть интерес к чурихской умбрологии со стороны Тихого Трибунала и Надзора Семерых. Короче, не видать квесторам добавочных теней, как собственных ушей!

Вигилла еле слышно хихикнула.

– Интересно, кому назначались «дивные руки» плотника Ендры Драмбаля? – бросила она в спину Клофелинга. – Драчуна и смутьяна, чью тень мы укрощали всей компанией? Племяннику барона? Чтоб лучше руководил?

– Джеймсу Ривердейлу, – не оборачиваясь, равнодушно ответил гроссмейстер. – Бойцы часто желают иметь дополнительные руки. Хотя лично я рекомендую им запасную голову. Но они не верят. Им даже родная голова кажется лишней.

– А что заказала Агнешка Малая? Третью ногу? Второе седалище? Восьмые клыки?

– Это как раз неважно, – вмешался Фернан Тэрц, не дав гроссу ответить. – Важно другое: что обещали квесторы Чуриху за помощь? Я прав, ваше чернокнижие? На месте главы здешнего Совета я бы обязательно подчеркнул, какое великое одолжение я делаю рыцарям Утренней Зари, принимая участие в их благородном деле… И назначил бы за свою доброту подходящую цену.

Мужчины остановились, глядя друг на друга. Они были очень похожи: рельефные лица, худоба, привычка наклоняться вперед, вглядываясь в собеседника. Профос Надзора и гроссмейстер Совета Высших некромантов вполне могли сойти за отца и сына, повздоривших из-за пустяка. И Фрося при необходимости, пожалуй, с успехом сумел бы прикинуться дамским лекарем-чревоугодником или богатеньким сибаритом, пьяницей и насмешником, как Тэрц легко притворялся стряпчим.

«Это больше, чем личина, – думала Анри. – Это лица. Разные лица одного и того же человека. Вот что надо забирать у теней: лица…»

– Я назначил цену, – сказал Эфраим Клофелинг. – Великую цену.

– Великую для вас? Или для них?

– И для них, и для меня.

– Какую, если не секрет?

– Какие секреты между нами… В случае победы они гарантировали мне свободный доступ к Омфалосу.

Нет, это не было маской, личиной или одним из запасных лиц. Профос действительно удивился. Похоже, Тэрц ожидал чего угодно, но только не этого.

– Зачем вам понадобилась пустая безделушка?

– Ее изготовил мой отец, Бруно Клофелинг. По приказу герцога Губерта.

Старик снял тюбетей, скомкал его в руке и тихо добавил:

– Омфалос – это все, что осталось от магистра… э-э.. Хендрика Високосного. В какой-то степени это и есть сам магистр.

* * *

– Я знал, что вы догадаетесь, – спокойно кивнул Рене. Тени на лице горбуна качнулись, оплыли потёками туши. – Когда вы поняли, что я – Черный Аспид?

– Начал подозревать, когда вы сообщили, что ваш медальон – Пуп Земли. Уверился же окончательно, когда ваши соратники на перекрестке ударили в спину квесторам, а потом не стали обвинять вас в краже святыни. Да и белые не случайно погнались за вами. Вы знакомы?